Стихотворения - [58]

Дескать, проталинка теплит цветок!..

Пасеке зыбок претит пустота —

В каждой гудит, как пчела, красота.

Маковый ротик и глазок слюда —

Бабья держава, моя череда.

Радуйтесь, братья, беременен я

От поцелуев и ядер коня!

Песенный мерин — багряный супруг —

Топчет суставов и ягодиц луг,

Уды мои, словно стойло, грызет,

Роет копытом заклятый живот, —

Родится чадо — табун жеребят,

Музыка в холках, и в ржании лад.

Ангел простых человеческих дел

Гурт ураганный пасти восхотел.

Слава ковриге, и печи хвала,

Что Голубую Субботу спекла,

Вывела лося — цимбалы рога,

Заколыбелить души берега!

Ведайте, други, к животной земле

Едет купец на беляне-орле!

Груз преисподний: чудес сундуки,

Клетки с грядущим и славы тюки!

Пристань-изба упованьем цветет,

Веще мурлычет подойнику кот,

Птенчики-зерна в мышиной норе

Грезят о светлой засевной поре;

Только б привратницу — серую мышь —

Скрипы вспугнули от мартовских лыж,

К зернышку в гости пожалует жук,

С каплей-малюткою — лучиков пук.

Пегая глыба, прядя солнопёк,

Выгонит в стебель ячменный пупок.

Глядь, колосок, как подругу бекас,

Артосом кормит лазоревый Спас…

Ангел простых человеческих дел

В книжных потемках лучом заалел.

Братья, Субботе Земли

Всякий любезно внемли:

Лишь на груди избяной

Вы обретете покой!

Только ковриги сосцы —

Гаг самоцветных ловцы,

Яйца кладет, где таган,

Дум яровой пеликан…

Светел запечный притин —

Китеж Мемёлф и Арин,

Где словорунный козел

Трется о бабкин подол.

Там образок Купины —

Чаша ржаной глубины;

Тела и крови Руси,

Брат озаренный, вкуси!

Есть Вседержитель гумна,

Пестун мирского зерна,

Он, как лосиха телка,

Лижет земные бока,

Пахоту поит слюной

Смуглой Господь избяной.

Перед Ним единым,

Как молокой сом,

Пьян вином овинным,

Исхожу стихом.

И в ответ на звуки

Гомонят улов

Осетры и щуки

Пододонных слов.

Мысленные мрежи,

Слуха вертоград,

Глуби Заонежий

Перлами дарят.

Палеостров, Выгу,

Кижи, Соловки

Выплескали в книгу

Радуг черпаки.

Там, псаломогорьем

Звон и чаек крик,

И горит над морем

Мой полярный лик.

Ангел простых человеческих дел

В сердце мое жаворонком влетел.

Видит, светелка, как скатерть, чиста,

Всюду цветут — ноготки — и — уста —,

Труд яснозубый тачает суму —

Слитки беречь рудокопу Уму,

Девушка Совесть вдевает в иглу

Нити стыда и ресничную мглу…

Ткач пренебесный, что сердце потряс,

Полднем солов, ввечеру синеглаз,

Выткал затон, где напевы-киты

Дремлют в пучине до бурь красоты…

Это — Суббота у смертной черты,

Это — Суббота опосле Креста…

Кровью рудеют России уста,

Камень привален, и плачущий Петр

В ночи всемирной стоит у ворот…

Мы готовим ароматы

Из березовой губы,

Чтоб помазать водоскаты

У Марииной избы.

Гробно выбелим убрусы

И с заранкой-снегирем

Пеклеванному Исусу

Алевастры понесем.

Ты уснул, пшеничноликий,

В васильковых пеленах…

Потным платом Вероники

Потянуло от рубах.

Блинный сад благоуханен…

Мы идем чрез времена,

Чтоб отведать в новой Кане

Огнепального вина.

Вот и пещные ворота,

Где воркует голубь-сон,

И на камне Мать-Суббота

Голубой допряла лен

Заозерье

Памяти матери

Слово на литературном вечере перед чтением поэмы Заозерье (в Геологическом комитете)

Несколько быть может, неловких предварительных слов…

Сквозь бесформенные видения настоящего я ввожу вас в светлый чарующий мир Заозерья, где люди и твари проходят круг своего земного бытия под могущественным и благодатным наитием существа с — окуньим плеском в глазах — отца Алексея, каких видели и знали саровские леса, темные дубы Месопотамии и подземные храмы Сиама.

Если средиземные арфы звучат в тысячелетиях и песни маленькой занесенной снегом Норвегии на крыльях полярных чаек разносятся по всему миру, то почему должен умолкнуть навсегда берестяной Сирин Скифии?

Правда, существует утверждение, что русский Сирин насмерть простужен от железного сквозняка, который вот уже третье столетие дует из пресловутого окна, прорубленного в Европу.

Да…Но наряду с этим существует утверждение в нас, русских художниках, что только под смуглым солнцем Сиама и Месопотамии и исцелится его словесное сердце.

1 октября 1927

Отец Алексей из Заозерья —

Берестяный светлый поп,

Бородка — прожелть тетерья,

Волосы — житный сноп.

Весь он в росе кукушей

С окуньим плеском в глазах,

За пазухой бабьи души,

Ребячий лоскутный страх.

Дудя коровьи молебны

В зеленый Егорьев день,

Он в воз молочный и хлебный

Свивает сны деревень.

А Егорий Поморских писем

Мчится в киноварь, в звон и жуть,

Чтобы к стаду волкам и рысям

Замела метелица путь,

Чтоб у баб рождались ребята

Пузатей и крепче реп,

И на грудах ржаного злата

Трепака отплясывал цеп.

Алексею ружит деревня,

Как Велесу при Гостомысле

Вон девка несет, не креня,

Два озера на коромысле.

На речке в венце сусальном

Купальница Аграфёна,

В лесах зарит огнепально

Дождевого Ильи икона.

Федосья — колосовница

С Медостом — богом овечьим,

Велят двуперстьем креститься

Детенышам человечьим.

Зато у ребят волосья

Желтее зимнего льна…

В парчовом плату Федосья,

Дозорит хлеба она.

Фролу да Лавру работа —

Пасти табун во лесях,

Оттого мужичьи ворота

В смоляных рогатых крестах.

* * *

Хорошо зимой в Заозерье:

Заутренний тонок звон,

Как будто лебяжьи перья

Падают на амвон.

А поп в пестрядиной ризе,

С берестяной бородой,

Плавает в дымке сизой,

Как сиг, как окунь речной.

Церквушка же в заячьей шубе