Стихотворения - [34]

Большая заглянет звезда.

Увидишь: калитка, ты — сторож.

Ах, что ты теперь сторожишь?

Коль чуть улыбнешься и скоро ж

Опять не глядишь и глядишь?

И страшно: не скрипнула б дверца,

Иль ты не заплакала б вдруг,

Ведь сбросит лунатика-сердце

С звездой покачнувшийся сук.

<1923>

«Мы отошли с путей природы…»

Мы отошли с путей природы

        И потеряли вехи звезд…

Они ж плывут из года в годы

        И не меняют мест!

Наш путь — железная дорога,

        И нет ни троп уж, ни дорог,

Где человек бы встретил Бога

        И человека — Бог!

Летаем мы теперь, как птицы,

       Приделав крылья у телег,

И зверь взглянуть туда боится,

       Где реет человек!

И пусть нам с каждым днем послушней

       Вода, и воздух, и огонь:

Пусть ржет на привязи в конюшне

       Ильи громовый конь! —

Пускай земные брони-горы

       Мы плавим в огненной печи —

Но миру мы куем запоры,

        А нам нужны ключи!

Закинут плотно синий полог,

        И мы, мешая явь и бред,

Следим в видениях тяжелых

        Одни хвосты комет!

<1925,1930>

«Золотое чудо всюду…»

Золотое чудо всюду

Сыплет сверху изумруды

          На плывущие в века

                      Сны и облака!

Но земля сошлась, знать, клином

К этим вырубкам, долинам,

         Над которыми поник

                     Журавлиный крик!

Конец 1920-х годов (?)

МЕТЕЛЬ

По полям омертвелым, по долам,

Не считая ни дней, ни недель,

Словно ведьма широким подолом,

Машет снегом лихая метель.

Заметёны деревни, поселки,

И в подлобьи сугробов — огни!..

И мужик к мужику — словно волки

От нехватки и пьяной ругни!..

В эти рытвины, рвы и ухабы

Все уложишь: и силу, и сыть!..

Уж на что терпеливые бабы,

А и те разучились носить!..

Ну, а если и выпадет доля

И не вызволит плод спорынья,

Что же делать: не грех, коль не воля!..

Да и чем не купель полынья?..

Где ж тебе, наше хмурое небо,

Возрастить среди этой пурги

На березах печеные хлебы,

На оторках осин — пироги?!

А неплохо б для девок обновок,

А для баб понавешать сластей…

Потеплей да побольше одевок

Для безродных глухих волостей!..

Пироги, опреснухи да пышки!..

Подставляй, поворачивай рот!..

Нет, не годен к такой шаромыжке,

Непривычен наш русский народ!..

Любит потом он землю окапать,

Десять раз одно дело начать

За голодный кусок да за лапоть,

За сургучную в праздник печать!..

И когда вдруг нежданно над лесом,

Где в сокрытьи стоят алтари,

Облаков раздерутся завесы,—

Не поверишь в сиянье зари!..

Не поверишь и в звездную кику

На макушке с высокой луной

И пред ликом небесным от крика

Изойдешь над родной стороной!..

И покажется бабой-кликушей

У деревни согбенная ель,

Погубившей невинную душу

В эту долгую злую метель…

Конец 1920-х годов (?)

«Я не видал давно Дубравны…»

…аз воздам…

Я не видал давно Дубравны,

Своих Дубровок и Дубны,

Померк ты, свете тихий славный,

От юности хранивший сны!..

              Упали древние покровы,

              И путь мой горек и суров…

              Найду ли я, вернувшись снова,

              В сохранности родимый кров?..

И хляби ринулись из тверди,

И мир взметнулся на дыбы…

Удержатся ль на крыше жерди

Старухи матери-избы?..

            И на божнице старой нашей

            Едва ль по-прежнему Христос,

            Склонившись, молится пред чашей

            В томленьи и сияньи слез?..

Я видел сон, что он с божницы,

Где от лампады тишь и синь,

Пред изначальным ликом жницы

Ушел в скитания пустынь…

            Ушел в невиданном соблазне

            Начать путь испытанья вновь

            Не из боязни перед казнью,

            Но в страхе потерять любовь…

Закрылся лик его тоскою

В столетней копоти избы,

Где пред лампадой и доскою

Столетья гнулися горбы…

            Не мог, не мог же он столетья

            Под скрежетание цепей

            Мешать слова молитвы с плетью,

            Как с тучным колосом репей?!

Пред жницей страшной и победной,

Восставшей в пепле и крови,

Не мог остаться плотник бедный

Со словом мира и любви?!.

            И потому не для прельщенья,

            Но как исход и как залог

            К серпу оправданного мщенья

            Сложил он мирный молоток.

Конец 1920-х годов (?)

«Есть в этом мире некий…»

Есть в этом мире некий

Водитель вышних сил,

Что движут к морю реки

И к солнцу хор светил.

Не знающий окрайны

Пределов и дорог,

Он держит, полный тайны,

Луны ущербный рог.

У ног его пастуший

Кометы грозный кнут,

Пред ним моря и суши

Послушные текут.

И шаг его неслышим,

И лик его незрим,

Но мы живем и дышим

Дыханьем с ним одним.

И зорко звезды числим,

Как зерна в закрому,

Но скрыт он и немыслим,

По правде, никому.

Мы числим и не верим,

Что в числах смысл и толк,

И снова рвем и мерим

Небесный синий шелк.

Но будет все понятно,

Будь мудр ты или глуп,

Когда проступят пятна

У мертвых глаз и губ.

И всяк его увидит,

Скрываясь под исподь,

Когда к земле отыдет

Земная наша плоть.

Январь 1930

СЛЕЗЫ

Горько плачет роза, в темень отряхая

Липкие от слез ресницы лепестков…

Что так горько, горько плачешь, золотая?

Плачь же, плачь: я строго слезы сосчитаю,

Разочтемся навсегда без дураков!

Ни слезам я, ни словам давно не верю

И навзрыд давно-давно не плакал сам,

Хоть и знаю, что не плачут только звери,

Что не плакать — это просто стыд и срам!

Плачь же, друг мой, слез притворных не глотая,

И не кутай шалью деланную дрожь…

Как тебе я благодарен, золотая,