Стихотворения - [8]

Там гибельная мель, здесь камни под водой:

Но с картою в руках, с магнитом пред очами

Пловец в душе своей смеется над волнами

И к пристани спешит, где ждет его покой».

В сей хижине живет питомец Эпиктета,

Который, истребив чувствительность в себе,

Надежду и боязнь, престал служить судьбе

И быть ее рабом. Сия царица света

Отнять, ни дать ему не может ничего:

Ничто не веселит, не трогает его;

Он ко всему готов. Представь конец вселенной:

Небесный свод трещит; огромные шары

Летят с своих осей; в развалинах миры…

Сим страшным зрелищем мудрец не устрашенной

Покойно бы сказал: «Мне время отдохнуть

И в гробе Естества сном вечности заснуть!»

Поэт пред ним свои колена преклоняет

И полубога в нем на лире прославляет:

«Великая душа! что мир сей пред тобой?

Горсть пыльныя земли. Кто повелитель твой?

Сам бог — или никто. Ты нужды не имеешь

В подпоре для себя: тверда сама собой.

Без счастья быть всегда счастливою умеешь,

Умея презирать ничтожный блеск его;

Оно без глаз, а ты без глаз и для него:

Смеется иль грозит, не видишь ничего.

Пусть карлы будут им велики или славны:

Обманчивый призра́к! их слава звук пустой;

В величии своем они с землею равны;

А ты равна ли с чем? с единою собой!»

И с тою ж кистию, с тем самым же искусством

Сей нравственный Апелл[59] распишет слабость вам,

Для стоиков порок, но сродную сердцам

Зависимых существ, рожденных с нежным чувством…

Ах! слабость жить мечтой, от рока ожидать

Всего, что мыслям льстит, — надеяться, бояться,

От удовольствия и страха трепетать,

Слезами радости и скорби обливаться!..

«Хвалитесь, мудрецы, бесстрастием своим

И будьте камнями назло самой природе!

Чувствительность! люблю я быть рабом твоим;

Люблю предпочитать зависимость свободе,

Когда зависимость есть действие твое,

Свобода ж действие холодности беспечной!

Кому пойду открыть страдание мое

В час лютыя тоски и горести сердечной?

Тебе ль, Зенон? чтоб ты меня лишь осудил,

Сказав, что винен я, не властвуя собою?

Ах! кто несчастия в сей жизни не вкусил,

Кто не был никогда терзаем злой судьбою

И слабостей не знал, в том сожаленья нет;

И редко человек, который вечно тверд,

Бывает не жесток. Я к вам пойду с слезами,

О нежные сердца! вы плакали и сами;

По чувству, опыту известна горесть вам.

К страдавшим страждущий доверенность имеет:

Кто падал, тот других поддерживать умеет.

Мы вместе воскурим молений фимиам…

Молитва общая до вышнего доходна;

Молитва общая детей отцу угодна…

Он исполнение с любовью изречет;

Зефир с небес для нас весть сладкую снесет;

Отчаяния мрак надеждой озарится,

И мертвый кипарис чудесно расцветет;

Кто был несчастлив, вдруг от счастья прослезится».

Богатство, сан и власть! не ищет вас поэт;

Но быть хотя на час предметом удивленья

Милее для него земного поклоненья

Бесчисленных рабов. Ему венок простой

Дороже, чем венец блистательный, златой.

С какою ж ревностью он славу прославляет

И тем, что любит сам, сердца других пленяет!

С какою ревностью он служит эхом ей,

Гремящий звук ее векам передавая!

Сын Фебов был всегда хранитель алтарей,

На коих, память душ великих обожая,

Потомство фимиам бессмертию курит.

«Все тленно в мире сем, жизнь смертных скоротечна,

Минуты радости, но слава долговечна:

Живите для нее! — в восторге он гласит. —

Достойна жизни цель, достойна жертв награда.

Мудрец! ищи ее, трудясь во тьме ночей:

Да искрой истины возжженная лампада

Осветит ряд веков и будет для людей

Источником отрад! Творец благих законов!

Трудись умом своим для счастья миллионов!

Отдай отечеству себя и жизнь, герой!

Для вас покоя нет; но есть потомство, слава:

История для вас подъемлет грифель свой.

Вы жертвой будете всемирного устава,

Низыдете во гроб, но только для очей:

Для благодарных душ дни ваши бесконечны;

Последствием своим дела и разум вечны:

Сатурн не может их подсечь косой своей.

Народы, коих вы рождения не зрели,

Которых нет еще теперь и колыбели,

Вас будут знать, любить, усердно прославлять,

Как гениев земли считать полубогами

И клясться вашими святыми именами!»

Так свойственно певцу о славе воспевать;

Но часто видя, как сердца людей коварны,

Как души низкие все любят унижать,

Как души слабые в добре неблагодарны,

Он в горести гласит: «О слава! ты мечта,

И лишь вдали твои призра́ки светозарны;

Теряется вблизи их блеск и красота.

Могу ли от того я быть благополучен,

Что скажет обо мне народная молва?

Счастливо ль сердце тем, что в лаврах голова?

Великий Александр[60] себе был в славе скучен

И в чаше Вакховой забвения искал.[61]

Хвалы ораторов афинских он желал;

Но острые умы его пересмехали:

В Афинах храбреца безумцем называли.

Ах! люди таковы: в божественных душах

Лишь смотрят на порок, изящного не видят;

Великих любят все… в романах, на словах,

Но в свете часто их сердечно ненавидят.

Для счастия веков трудись умом своим:

В награду прослывешь мечтателем пустым;

Будь мудр, и жди себе одних насмешек злобных.

Глупцам приятнее хвалить себе подобных,

Чем умных величать; глупцов же полон свет.

Но справедливость нам потомство отдает!..

Несчастный! что тебе до мнения потомков?

Среди могил, костей и гробовых обломков

Не будешь чувствовать, что скажут о тебе.

Безумен славы раб! безумен, кто судьбе

За сей кимвальный звон[62] отдаст из доброй воли