Стихотворения и поэмы - [20]

И музыка гремит.

За лесом, там, летающее пенье,

Неясный мир лежит.

Кентавр, кентавр, зачем ты оглянулся,

Копыта приподняв?

Зачем ты флейту взял и заиграл разлуку,

Волнуясь и кружась?

Везенья нету в жаркой бездне,

Кентавр, спеши.

Забудь, что ты был украшеньем,

Или не можешь ты?

Иль создан ты стоять на камне

И созерцать

Себя и мир и звезд движенье

И размышлять.

Норд-ост гнул пальмы, мушмулу, маслины…

Норд-ост гнул пальмы, мушмулу, маслины

И веллингтонию, как деву, колебал.

Ступеньки лестниц, словно пелерины,

К плечам пришиты были скал.

По берегу подземному блуждая,

Я встретил соловья, он подражал

И статую из солнечного края

Он голосом своим напоминал.

Я вышел на балкон подземного жилища,

Шел редкий снег и плавала луна,

И ветер бил студеным кнутовищем,

Цветы и травы истязал.

Я понял, что попал в Элизиум кристальный,

Где нет печали, нет любви,

Где отраженьем ледяным и дальним

Качаются беззвучно соловьи.

1933, Крым

Южная зима

Как ночь бессонную зима напоминает,

И лица желтые, несвежие глаза,

И солнца луч природу обольщает,

Как незаслуженный и лучезарный взгляд.

Среди пытающихся распуститься,

Средь почек обреченных он блуждал.

Сочувствие к обманутым растеньям

Надулось в нем, как парус, возросло.

А дикая зима все продолжалась,

То падал снег, то дождь, как из ведра,

То солнце принуждало распускаться,

А под окном шакалы до утра.

Здесь пели женщиной, там плакали ребенком,

Вдруг выли почерневшею вдовой,

И псы бездомные со всех сторон бежали

И возносили лай сторожевой.

Как ночь бессонную зима напоминает,

Камелии стоят, фонарь слезу роняет.

1933

Почувствовал он боль в поток людей глядя…

Почувствовал он боль в поток людей глядя,

Заметил женщину с лицом карикатурным,

Как прошлое уже в ней узнавал

Неясность чувств и плеч скульптурность,

И острый взгляд и кожи блеск сухой.

Он простоял, но не окликнул.

Он чувствовал опять акаций цвет густой

И блеск дождя и воробьев чириканье.

И оживленье чувств, как крепкое вино,

В нем вызвало почти головокруженье,

Вновь целовал он горький нежный рот

И сердце, полное волненья.

Но для другого, может быть, еще

Она цветет, она еще сияет,

И, может быть, тот золотым плечом

Тень от плеча в истоме называет.

Вступил в Крыму в зеркальную прохладу…

Вступил в Крыму в зеркальную прохладу,

Под градом желудей оркестр любовь играл.

И, точно призраки, со всех концов Союза

Стояли зрители и слушали Кармен.

Как хороша любовь в минуту увяданья,

Невыносим знакомый голос твой,

Ты вечная, как изваянье,

И слушатель томительно другой.

Он, как слепой, обходит сад зеленый

И трогает ужасно лепестки,

И в соловьиный мир, поющий и влюбленный,

Хотел бы он, как блудный сын, войти.

Декабрь 1933, Ялта

Ленинград

Промозглый Питер легким и простым

Ему в ту пору показался.

Под солнцем сладостным, под небом голубым

Он весь в прозрачности купался.

И липкость воздуха и черные утра,

И фонари, стоящие, как слезы,

И липкотеплые ветра

Ему казались лепестками розы.

И он стоял, и в северный цветок,

Как соловей, все более влюблялся,

И воздух за глотком глоток

Он пил – и улыбался.

И думал: молодость пройдет,

Душа предстанет безобразной

И почернеет, как цветок,

Мир обведет потухшим глазом.

Холодный и язвительный стакан,

Быть может, выпить нам придется,

Но все же роза с стебелька

Нет-нет и улыбнется.

Увы, никак не истребить

Виденья юности беспечной.

И продолжает он любить

Цветок прекрасный бесконечно.

Январь 1934

В аду прекрасные селенья…

В аду прекрасные селенья

И души не мертвы.

Но бестолковому движенью

Они обречены.

Они хотят обнять друг друга,

Поговорить…

Но вместо ласк – посмотрят тупо

И ну грубить.

Февраль 1934