Стихотворения и поэмы - [32]

И хвалит в песнях Иоанн,

Кого хвалить в своем глаголе

Не перестанут никогда

Ни каждая былинка в поле,

Ни в небе каждая звезда.

1858

Пантелей-целитель

Пантелей-государь ходит по полю,

И цветов и травы ему по пояс,

И все травы пред ним расступаются,

И цветы все ему поклоняются.

И он знает их силы сокрытые,

Все благие и все ядовитые,

И всем добрым он травам, невредныим.

Отвечает поклоном приветныим,

А которы растут виноватые,

Тем он палкой грозит суковатою.

По листочку с благих собирает он,

И мешок ими свой наполняет он,

И на хворую братию бедную

Из них зелие варит целебное.

       Государь Пантелей!

       Ты и нас пожалей.

       Свой чудесный елей

       В наши раны излей,

В наши многие раны сердечные;

Есть меж нами душою увечные,

Есть и разумом тяжко болящие,

Есть глухие, немые, незрящие,

Опоенные злыми отравами, —

Помоги им своими ты травами!

       А еще, государь, —

       Чего не было встарь —

И такие меж нас попадаются,

Что лечением всяким гнушаются.

Они звона не терпят гуслярного,

Подавай им товара базарного!

Всё, чего им не взвесить, не смеряти,

Всё, кричат они, надо похерити;

Только то, говорят, и действительно,

Что для нашего тела чувствительно;

И приемы у них дубоватые,

И ученье-то их грязноватое,

       И на этих людей,

       Государь Пантелей,

       Палки ты не жалей,

         Суковатыя!

Февраль 1866 г.

Чужое горе

В лесную чащу́ богатырь при луне

       Въезжает в блестящем уборе;

Он в остром шеломе, в кольчатой броне

И свистнул беспечно, бочась на коне:

       «Какое мне деется горе!»

И едет он рысью, гремя и звеня,

       Стучат лишь о корни копыты;

Вдруг с дуба к нему кто-то прыг на коня!

«Эй, кто за плечами там сел у меня?

       Со мной, берегись, не шути ты!»

И щупает он у себя за спиной,

       И шарит, с досадой во взоре;

Но внемлет ответ: «Я тебе не чужой,

Ты, чай, об усобице слышал княжой,

       Везешь Ярослава ты горе!»

«Ну, ври себе! – думает витязь, смеясь, —

       Вот, подлинно, было бы диво!

Какая твоя с Ярославом-то связь?

В Софийском соборе спит киевский князь,

       А горе небось его живо?»

Но дале он едет, гремя и звеня,

       С товарищем боле не споря;

Вдруг снова к нему кто-то прыг на коня

И на ухо шепчет: «Вези ж и меня,

       Я, витязь, татарское горе!»

«Ну, видно, не в добрый я выехал час!

       Вишь, притча какая бывает!

Что шишек еловых здесь падает вас!»

Так думает витязь, главою склонясь,

       А конь уже шагом шагает.

Но вот и ступать уж ему тяжело,

       И стал спотыкаться он вскоре,

А тут кто-то сызнова прыг за седло!

«Какого там черта еще принесло?»

       «Ивана Васильича горе!»

«Долой вас! И места уж нет за седлом!

       Плеча мне совсем отдавило!»

«Нет, витязь, уж сели, долой не сойдем!»

И едут они на коне вчетвером,

       И ломится конская сила.

«Эх, – думает витязь, – мне б из лесу вон

       Да в поле скакать на просторе!

И как я без боя попался в полон?

Чужое, вишь, горе тащить осужден,

       Чужое, прошедшее горе!»

Змей Тугарин

1

Над светлым Днепром, средь могучих бояр,

        Близ стольного Киева-града,

Пирует Владимир, с ним молод и стар,

И слышен далеко звон кованых чар —

        Ой ладо, ой ладушки-ладо!

2

И молвит Владимир: «Что ж нету певцов?

        Без них мне и пир не отрада!»

И вот незнакомый из дальних рядов

Певец выступает на княжеский зов —

        Ой ладо, ой ладушки-ладо!

3

Глаза словно щели, растянутый рот,

        Лицо на лицо не похоже,

И выдались скулы углами вперед,

И ахнул от ужаса русский народ:

        «Ой рожа, ой страшная рожа!»

4

И начал он петь на неведомый лад:

        «Владычество смелым награда!

Ты, княже, могуч и казною богат,

И помнит ладьи твои дальний Царьград —

        Ой ладо, ой ладушки-ладо!

5

Но род твой не вечно судьбою храним,

        Настанет тяжелое время,

Обнимут твой Киев и пламя и дым,

И внуки твои будут внукам моим

        Держать золоченое стремя!»

6

И вспыхнул Владимир при слове таком,

        В очах загорелась досада —

Но вдруг засмеялся – и хохот кругом

В рядах прокатился, как по небу гром, —

        Ой ладо, ой ладушки-ладо!

7

Смеется Владимир, и с ним сыновья,

        Смеется, потупясь, княгиня,

Смеются бояре, смеются князья.

Удалый Попович, и старый Илья,

        И смелый Никитич Добрыня.

8

Певец продолжает: «Смешна моя весть

        И вашему уху обидна?

Кто мог бы из вас оскорбление снесть?

Бесценное русским сокровище честь,

        Их клятва: «Да будет мне стыдно!»

9

На вече народном вершится их суд,

        Обиды смывает с них поле[26] —

Но дни, погодите, иные придут,

И честь, государи, заменит вам кнут,

        А вече – каганская[27] воля!»

10

«Стой! – молвит Илья, – твой хоть голос и чист,

        Да песня твоя не пригожа!

Был вор Соловей, как и ты, голосист,

Да я пятерней приглушил его свист —

        С тобой не случилось бы то же!»

11

Певец продолжает: «И время придет,

        Уступит наш хан христианам,

И снова подымется русский народ,

И землю единый из вас соберет,

        Но сам же над ней станет ханом!

12

И в тереме будет сидеть он своем,

        Подобен кумиру средь храма,

И будет он спины вам бить батожьем,

А вы ему стукать да стукать челом —

        Ой срама, ой горького срама!»

13

«Стой! – молвит Попович, – хоть дюжий твой рост,

        Но слушай, поганая рожа: