Стихотворения и поэмы - [56]

Скрыло облако. Лохмотья кустов,

Так знакомы бойницы, и входы, и своды у башен,

Всё уж было, всё было в стране вот такой же простой.

Через страны идет он, как тень, неприметен,

Сон в седле. Захлебнулись в реке стремена.

Одиночество. Дым костров. Тмином пахнущий ветер.

Бег коней. Горечь пустыни. Война.

4

Над Лондоном шел дождь, туман шел

                                                           темно-серый,

И покидал пещеру Одиссей,

Чтоб отомстить Циклопу полной мерой,

В руне барана стоило висеть.

Воспоминанья резали страницу:

Он звался Шоу — был простой солдат,

В броню казарм хотел уединиться,

Как тень теней, как знак из вереницы

Беззвучных цифр, какими строй богат,—

Чтоб стать собой, он бреду был бы рад.

Всё та ж, всё та ж пещера Полифема,

Шатер, шалаш, казармы ли отдел,

Закон гласил — повиноваться немо

И даже смерть его предусмотрел.

В каком бы мраке он ни распростерся,

В какую бы пустыню ни бежал,

То не было еще единоборство,

А только лишь попытка мятежа.

5

Был Лондон сер и стар. Его сжимала жалость,

Когда смотрел он на людей своих, —

Но что ему героикой являлось,

То было вечным бедствием для них.

В Аравин всходило солнце. Глухо

В Геджасе пели дюны. Гиндукуш

Лавинами на дно ущелий бухал,

В Туркмении шли овцы к роднику.

И у костра, покрытого корою

Седого пепла, не сжимая век,

Прекрасною рассветною порою

Лежал обыкновенный человек.

Его не звали Пирром Карамшахом,

Не всё ль равно, как называть его, —

Он молод был, он землю шаг за шагом

Брал трудолюбьем сердца своего.

Грядущего над ним стояло имя,

И не войны рука его вела,

И шесть мешков, набитых золотыми,

Он никогда не видел у седла.

О Иа-Оренс, он не уступил бы

Ни в чем тебе — он вырос среди гроз,

Как ты, он в дебрях самых страшных жил бы,

Но кровь и грязь он в дебри б не принес.

Он был веселым, легким Одиссеем,

Земля, дымясь, вступала в новый рост,

И над ее дорогами висели

Великие созвездья вольных звезд.

1935–1936

174–177. МОРЕ

1. У МАЯКА (Северное море)

В руках нелегких автомата

Маяк льет желтый свет,

И видит в окна вал косматый,

Что человека нет.

А что-то движется такое,

Что властвует одно

Над серым камнем, над прибоем,

Слегка искрясь в окно.

А тот, с кем говорило море,

Стал морю незнаком,

Из трубки в кольцах вьется горе,

Зовется табаком.

Но всё глядит он глазом душным

Туда, где вдалеке

Слуга хозяйствует бездушный

На белом маяке.

А дочка тоненькая бродит

По влажному песку,

И вал косматый к ней подходит,

К сиянью смуглых скул.

Она бежит к нему от скуки,

Но отступает вал,

Цветы ему кидает в руки,

Чтоб он не горевал.

Но отступает вал, бросая

К ее ногам свой плен,

И рада девочка босая

Гремучим вихрям пен.

Она смеется смехом лучшим

Той радостной игре,

Ей не понять тоски цветущей

Стареющих морей.

1936

2. «Вот птица — нет ее свежей…»

Вот птица — нет ее свежей —

Оттенков пепельного дыма,

Породы башенных стрижей,

Чья быстрота неповторима.

Летит, нигде не отдохнув,

От тростников Египта пресных

До Гельголанда — ночь одну —

До стен, как мужество, отвесных.

Уж небо стало зеленей.

Она зарей уже умылась,

И, окантован, перед ней

Могучей пеной остров вырос.

Но там, где серого гнезда

Комок однажды прилепился,

Бьет время, волны разнуздав,

Осколки рухнувшего мыса.

И плачет птица, огорчив

Весельем залитые мели,

Как будто ночь еще кричит

В ее худом и темном теле.

Так, европеец, удалясь

От той земли, что звалась детством,

Ты вспомнишь вдруг былую связь

И чувств потерянных соседство.

Преодолев и ночь и дождь

Крылом свистящим, в летной славе,

Ты прилетишь — и ты найдешь

Совсем не то, что ты оставил.

1936

3. МЫ ИДЕМ КИЛЬСКИМ КАНАЛОМ

Кильский канал — это длинный канал,

Усыпительный, как веронал.

Как будто всё те же стоят берега,

И стража всё та же, всё так же строга.

И поезд всё тот же стучит над водой,

Всё той же завалены барки рудой.

И ржавые тачки ползут как одна,

И только на лицах пестра тишина.

Их надо, как цифры, читать не спеша,

Когда под конвоем проходит душа.

Но я не умею, но я не могу

Читать наугад на таком берегу.

Кильский канал — это длинный канал,

Мучительный, как трибунал.

На мачту, где флага тяжелый багрец,

Насмешливо смотрит фашистский юнец,

Повязка чернеет изломом креста,

И краска загара до злобы густа.

Недвижна канала седая струна,

А ржавые тачки ползут как одна.

Как будто весь воздух иссвистан плетьми,

Молчанье металла — над людьми.

Но вижу: за мостиком барки одной

Стоит человек, отделенный стеной,

Тончайшей стеной, от повязки с крестом,

Он мало заботится, видно, о том.

Кулак он сжимает, шагает вперед,

Рот-фронта салют кораблю отдает

И смотрит, как будто его не узнал,

На тихий, как каторга, Кильский канал.

1935 или 1936

4. ЛЕГЕНДЫ ЕВРОПЫ

Восток пылал; пылая, сузил

Потертых туч брезент —

Как будто там свивался в узел

Огонь твоих легенд.

Как будто там галлюцинаций

Прозрачная рука

Опять, как описал Гораций,

Ввела в волну быка.

И только звезды, только волны

В его стихах — с тобой,

Чтоб стали бедствия безмолвно

С тех пор твоей судьбой.

Как будто там — в багровой зыби —

Проплыл, тяжел и строг,

Автомобиль, подобный рыбе,

Глотая мел дорог.

Ты в нем украденной лежала,

Грозила неспроста Улыбкой

Джиоконды жалкой

С тускневшего холста.

Как будто там, от гнева розов,

Кружился самолет,

Текли твои, сверкая, слезы

На щек теплевший лед.

Ты мчалась пленницей, добычей,