Стихотворения и поэмы - [76]

Шрифт
Интервал
Девчата красный бант к шинели пришивали,
а хлопцы, ружья взяв, к нам становились в строй…
5
И вновь Донетчина… Ракиты, ветер в поле…
Не верится, что вновь увижу я село,
оставленное мной, любимое до боли…
Ведь сколько нас домой уж больше не пришло!
Так мягко снег скрипит… Иду, иду в тревоге…
Знакомый с детства путь лежит передо мной:
здесь ягоды с кустов срывал я у дороги,
цветы любви срывал осеннею порой…
Вот станция… завод… и рельсы заблистали
от тысячи огней… Вот и рабочий клуб…
И в небо поднялись, его разрисовали
спокойные ряды высокодымных труб.
Спектакль окончился… идут из клуба люди…
О, сколько, сколько тут знакомых, милых лиц!..
Что ж мне сжимает грудь, что слезы в сердце будит
и почему печаль те встречи принесли?..
6
О, где ты, милый брат?.. Приди хоть на мгновенье…
Ты ждал меня, так ждал, а я не знал, что ты
давно уже сменил донецкое селенье
на старенький погост, на ветхие кресты.
Ты ждал меня, так ждал… Всё говорил ты: «Скоро
Володька привезет мне с фронта галифе…»
С тобой на Белую мы не пойдем уж гору,
и галифе теперь не надобно тебе…
7
Вновь перестук колес… на стыках перебои…
Уж мост через Донец давным-давно затих…
Я у дверей стою… И дышит даль сосною,
и ветер мне поет о вешних днях моих…
8
А город всё не спит, а город всё грохочет…
Доносит ветер к нам дыханье волн морских…
Еще недавно здесь бесстыжи были ночи,
стоящие в огнях, как в бусах золотых…
Идем по городу… каштаны слева, справа…
Сдавили зданья нас, но быстро мы идем.
Недавно были здесь и греки, и зуавы, —
тут правил капитал, кипел его содом…
Мы держим четкий шаг, волнующимся строем
идем по улицам… Я полон дивных сил…
Я есть, и нет меня, — с народною судьбою,
с общенародным «мы» свою судьбу я слил.
Мы держим четкий шаг, широкими рядами
идем вперед — туда, где стали слышен звон…
И красными у нас цветут сердца цветами,
горячие цветы качаются знамен.
9
Всё круче в гору путь… гудит бетон в долинах…
Вся светится душа — озарена мечтой…
Под звон серебряный источников глубинных
в даль золотистую день смотрит молодой.
Зима сняла с земли унылые уборы
для нас, для нас одних… И всё вокруг в цвету…
И звездные мосты в Грядущего просторы
победные года для нас одних прядут.
1921

465. ОКСАНА

© Перевод Я. Городской

1
Где золотистый ток, где шумы непрестанны
и от половы дым несется к небесам,
там в солнечном меду цветет платок Оксаны
и месяц молодой томится по ночам…
И каждым летом так. Зимою — к терриконам,
забытой церкви звон, и голоса подруг,
и встречи в глубине с веселым коногоном,
где пьяным ветром бьет продольни тяжкий дух.
И всё как будто сон прозрачный в час восхода,
всё — будто по ярам разбросанный бурьян,
всё — словно над Донцом пахучий дым завода…
О, камерона звон, о, боль забытых ран!..
Родной вишневый край!.. За что люблю тебя я?!
Как пахнут берега далекие весной,
подснежники цветут, цветут созвездья края,
и в щеки ветер бьет тревожный и шальной!..
Родной вишневый сад!.. То на твоих дорогах
услышал я впервой боев смертельный звон
и крови дух в снегу, щемящий, как тревога,
когда цветет полынь в огнях со всех сторон…
Холодный дикий день простер свои ладони,
где огненно гудят во мраке города,
где ветры рвутся вдаль, как бешеные кони,
и рассыпает звон, осенний звон вода,
где улицы пьянит мелодия железа
и голубым крылом бензин просторы бьет,
где сизый небосвод разрывами изрезан,—
моих стремлений, дум таится хоровод.
А осень всё летит, как золотая птица,
и пожелтевший лист еще богат теплом…
О, сколько будет дней — без счета, вереница,
таких хороших дней, как некогда в былом…
2
Заплаканная степь гудела и стонала,
вбирала мертвецов скорбящая земля,
и равнодушный блеск небесного опала
бездонное ведро струило на поля.
Шли танки сквозь огонь, ползли громадой стали,
и вся земля была раздавленной, больной…
Еще не зацветая, всходы отцветали,
таился в лепестках отгрохотавший бой…
Мигала злым огнем тревога горизонта,
селянская текла и остывала кровь…
И уходили вдаль, через ворота фронта
дивизии, полки, чтоб не вернуться вновь…
И трудно стало жить. Оставила Оксана
разбитое село, пошла к делам иным.
Она пошла туда, где лечат братьям раны
и где в глазах печаль, а в сердце только дым…
Как терпко пахли дни сплошным иодоформом,
и снились ей бои, и рельсы, и туман,
и злой, холодный блеск орудий на платформах,
когда и эхо битв исходит кровью ран…
Из пламени костров как будто чьи-то руки,
дрожа и торопясь, касались зорь войны…
И грезили — о чем? — луга в осенней муке,
казалось, никогда им не видать весны…
Осеннею листвой ее мечты летели,
и в сердце к ней вошли все ужасы войны, —
так малое дитя смеется в колыбели,
когда над ним плывут неясной стаей сны…
И по ночам, когда носился ветер с воем
и заметал следы за поездом сполна,
казалось небо ей покинутым забоем,
а меж пластами туч карбидкою — луна…
Село, мое село! В моей дорожной думе
твой шелест и печаль припоминаю вновь,
где явор мой шумит, и в этом теплом шуме
как будто запеклась разбрызганная кровь…
И ржавчина травы уже глядит червонно,
и в проводах гудит и плачет телефон.
А снег уже летит задумчиво и сонно,
подобием любви — так тих и легок он…
3
И вот ушла зима за кровью, в бой зовущей,
март о весне запел, во весь поднявшись рост,
на улицах земля плыла кофейной гущей,
Продолжить чтение
Еще от автора Владимир Николаевич Сосюра
Третья рота

Биографический роман «Третья Рота» выдающегося украинского советского писателя Владимира Николаевича Сосюры (1898–1965) впервые издаётся на русском языке. Высокая лиричность, проникновенная искренность — характерная особенность этого самобытного исповедального произведения. Биография поэта тесно переплетена в романе с событиями революции и гражданской войны на Украине, общественной и литературной жизнью 20—50-х годов, исполненных драматизма и обусловленных временем коллизий.На страницах произведения возникают образы современников поэта, друзей и недругов в жизни и литературе.

Рекомендуем почитать
Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.

Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.

Стихотворения и поэмы

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.

Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)