Стихотворения и поэмы - [2]

Владимир Николаевич Сосюра начал учиться в так называемой двухклассной министерской школе с пятигодичным сроком обучения. В 1913 году он оканчивает ее и, блестяще выдержав вступительные экзамены, поступает учеником-стипендиатом в трехгодичное Каменское низшее сельскохозяйственное училище вблизи станции Яма (теперь г. Северск, Донецкой области). Осенью и зимой он учился, летом и весной батрачил у богатеев, подрабатывал на шахте, помогал бабушке, жившей неподалеку в селе Звановке. Бабушку он очень любил и потом не раз с нежностью вспоминал ее в своих стихотворениях.

В 1915 году, сломленный тяжелой жизнью с ее вечными лишениями, умирает отец. Подросток оставляет учебу и идет работать учеником маркшейдерского (горно-инженерного) бюро при содовом заводе в Лисичанске, стараясь хотя бы чем-то помочь семье (матери, двум меньшим братьям и малолетним пятерым сестренкам). Но, как вскоре оказалось, эта помощь была совершенно мизерной, и юноша оставляет работу. Он возвращается в 1916 году в училище, начинает все сначала и два курса успевает окончить до начала гражданской войны на Украине. Агрономом Сосюра не стал, но трепетная любовь к земле, ко всему живому и сущему в мире была органической потребностью его нежной и тревожной души.

Я закоханий в синь океану,

в свіжий дух, що іде од ріллі,

а ще дужче — у зорі румʼяні,

рідні зорі моєї землі, [2]—

признавался позже поэт в стихотворении «Звезды». Эта пылкая и рано проснувшаяся любовь побудила пытливого ученика как-то по-особому посмотреть на мир и на себя, найти и изобразить в слове то, чего до сих пор так, как он, никто еще не видел. Найти в обыденном необыкновенное, в обыкновенном — удивительное. Это сказочное чудо превращения называется поэзией, и в свою милую страну песен юный Сосюра ушел в неполные четырнадцать лет. Он начал слагать стихи: вначале на русском, а потом — на украинском языке. Так с тех пор и до конца его жизни продолжалось это необыкновенное песенное путешествие — поиски самобытного слова и образа, волнующего мотива… Первые пробы пера Сосюры не сохранились, и о них, этих ученических стихах, мы теперь судим по воспоминаниям автора.

Уже тогда начало определяться особое, лирически-романтическое восприятие жизни и, вызванные им, зарождались характерные образы и мотивы, ставшие знаменательными и для юного и для зрелого Сосюры. Социально-психологические истоки этого поэтического настроения сам автор объясняет следующим образом:

«Возможно, потому, что я еще маленьким жил в городе и звуковые и зрительные впечатления откладывались таинственными и сладкими слоями в моем подсознании, я всегда мечтал жгуче о городе: там контрасты, там движение, там нежность и жестокость переплелись в такой могущественной гармонии, что она, как магнит, влекла мою фантазию в далекие, широкие, исполненные приключений и любви города. Я же жил в глухой провинции, в вечном шуме завода и криках поездов, пролетавших через наше село, особенно вечером, когда пассажирские вагоны ярко и огненно с веселыми и неизвестными людьми все летели туда, в неведомые и прекрасные города, а за ними гналась моя маленькая душа, как будто рыжий есенинский жеребенок, и теперь ретроспективно, сквозь смешные и наивные слезы, заливающие мои глаза, звучат мне слова поэта»:

Милый, милый, смешной дуралей!

Ну куда он, куда он гонится?..[3]

В училище овладеть азами стихосложения много помогал юноше учитель истории и литературы Сергей Васильевич Смирнов, которого потом с благодарностью вспоминал Сосюра.

Уже тогда тяжелая жизнь трудящихся и неимоверная эксплуатация народа угнетателями заставляли пытливого ученика задумываться над вопросами, которые выдвигало время, искать путей освобождения от гнета, осознавать и свое предназначение поэта в этой страшной, разобщенной, преисполненной страданиями действительности. Уверенный ответ на такие искания слышится, например, в следующих строках:

Верю я, верю, придет это время:

Родина станет как сад.

В сердце народа, разбившего бремя,

Песни мои зазвучат.

(«Много в душе еще песен неспетых…»)

Стихотворение было написано в 1916 голу. Тогда Сосюра успел уже навсегда полюбить «бронзовые образы» «Илиады» и «Одиссеи», он принимал близко к сердцу «Кубок» Шиллера, увлекался Зейдлицем и Уландом в переводах Жуковского и Лермонтова и, конечно, заливал слезами бессмертные страницы «Кобзаря» Шевченко.

Сказки Пушкина очаровывали, как и «Демон» Лермонтова, — «это рядом с „Сыщиком“ и „Пещерой Лейхвейса“ и „Индейскими вождями“..»[4] Небезынтересно все же, что уже в юные годы Сосюра критически воспринимал случайное, низкопробное чтиво.

Первые его стихи — это, в основном, перепевы из Апухтина и Надсона, произведениями которых он также увлекался тогда. В 1917 году молодой поэт начинает сотрудничать в бахмутской «Народной газете», местных лисичанских газетах «Голос рабочего» и «Голос труда». Там напечатано несколько десятков его стихотворных опытов и автобиографический рассказ «Смерть отца».

Весть о Февральской революции и падении самодержавия Сосюра воспринял с радостью. И эти настроения не замедлили отразиться в его ранних стихах. Однако молодой поэт вначале не разобрался в реакционной сущности Временного правительства, не смог дать надлежащую оценку его шовинистической политики продолжения кровавой империалистической бойни. Юношу еще пленяли идеалы какой-то внеклассовой гармонии… По молодости лет, по отсутствию опыта пролетарской борьбы, он не сразу понял цели и задачи Октября, хотя не мог не видеть революционного подъема масс, который возбудил в нем самые горячие симпатии. Сосюра сердцем слушает революцию, связывает с ней свои надежды на светлое будущее, чтобы через некоторое время отдать себя всенародной борьбе за власть Советов на родной земле. Если в стихотворении, датированном 1916 годом, он только мечтает о «весне человечества» — свободе народов, то теперь он прославляет эту весну, воспевает ее торжество в стихотворении «Весна» (газета «Голос труда», 1918, 3 апреля).