Стихотворения и поэмы - [51]

Ту надпись глубоко мы в сердце сбережем,

Карая палачей железом и огнем!

На нашей улице сегодня праздник! Слышишь, —

Шумит листва, поет малиновка над крышей.

Чтя память о тебе, твой охраняя прах,

Посеем жито мы на вспаханных полях,

Деревья светлые посадим вдоль ограды

И обовьем наш дом веселым виноградом!..

8 сентября 1944 Ирпень

265. РАЗМЫШЛЕНИЕ © Перевод Е. Шумская

В мое сердце спускается вечер, томительный, длинный.

Тихо в сердце, и жалко мне жизни, и жалко мне дня,

Будто шел я напрасно по рощам, горам и долинам,

Мимо пропасти темной, веселую песню храня.

Мой неведомый друг, путешественник юный, весенний,

Я не видел лица твоего, я не знаю, кто ты, —

Знай, что каждый наш час и что каждый наш миг — это семя,

Из которого злые и добрые всходят цветы.

Охраняй лучезарный цветок и побег его каждый,

Выкорчевывай с корнем колючий и злобный бурьян,

Полюби чистоту — и воды, утоляющей жажду,

И горячих сердец, презирающих низкий обман.

Отражения о́блака, малой травинки во взоре —

Только раз тебе посланы, больше не будет таких!

Звуки, линии, краски сменяются волнами в море,

Так не думай, что много еще повстречается их!

Жаль мне, жаль мне того, что со мной и вокруг меня плыло,

Тех, кого я любил, что осталось давно позади.

Берегись, юный друг, чтобы сердце твое не остыло!

Лучше боль, лучше гнев, чем холодное сердце в груди!

Как прислушаюсь — будто в тиши голосам чьим-то внемлю,

Оглянусь — еле вижу тропинку средь чащи лесной…

И когда, милый сын мой, покину я бренную землю,

Ты возьми и, как песнь, понеси не допетое мной!..

11 сентября 1944 Ирпень

266–271. ИЗ ЦИКЛА «СТИХИ О ЛЕНИНГРАДЕ» © Перевод М. Комиссарова

1. ЖАВОРОНКИ

В тумане рос далекий Ленинград.

Мы все смотрели из окна вагона,

С невыразимой болью замечая

Следы войны, зловещей, как кошмар:

Везде воронки круглые с водою,

Невинно голубеющею там,

Где смерть еще недавно ликовала;

Повсюду кучи кирпича и камня

Там, где стояли стройные дома;

Одни лишь трубы заводские грустно

Среди пожарищ черных возвышались,—

Вот всё, что нам оставила рука

Насильника, злодея и убийцы.

А сколько здесь легло родных людей,

Прекрасных, смелых, честных, молодых,

В стенании предсмертном и в мученьях,

И сколько ран и сколько слез горючих

Ты, мать-земля прещедрая, узнала

И сколько крови приняла в себя!

Так думал я, так думали мы все.

Но кто-то вдруг открыл окно вагона —

И свежести отрадное дыханье

Нам остудило сумрачные лбы.

И вслед за этим дуновеньем свежим

Звонки и трели светлые влетели:

То жаворонки, устремись в лазурь,

Трезвонили в безумном забытьи,—

Нет, то сама весна играла, пела

Над пеплом и над тишиной руин,

Травою застилаючи воронки,

Зеленые курчавила поля

Среди немых, обугленных столбов!

И мы тогда увидели людей —

Они взрыхляли заступами землю,—

И стройных женщин и подростков славных,

И услыхали голоса ребячьи,

Что наших нам напомнили детей,

И все заулыбались мы тайком,

И кто-то как бы про себя заметил:

«Ишь пострелята! Славно как распелись!»

2. МЕДНЫЙ ВСАДНИК

Где Пушкин и Мицкевич в оны дни,

Одним плащом укрытые, стояли

В ту петербургскую сырую ночь

И меж собой вели ту речь, какой

Рука людей для нас не записала,

Где юный друг Жуковского, Брюллова,

Враг неустанный зла и тирании,

Художник крепостной, родной Тарас,

Не раз сидел в раздумий печальном, —

Он высится, как властелин веков,

На вздыбленном над бездною коне,

Простерший гордо руку над Невою,

Он, Медный всадник, царь могучий Петр,

Труд Фальконета, Пушкина виденье

И красота и слава Петербурга,

Который вырос в дивный Ленинград!

Когда же вражья буря налетела,

Ломая и уничтожая всё,

Что созидал народный труд и гений,

В работе и в сраженьях ленинградцы

И о тебе заботились в ту пору —

От вражьих глаз, от бомб и от снарядов

Они тебя хранили; сберегая,

Укрыли так, как мать лишь укрывает

Свое дитя от бед и от болезней,

От злого ветра, от недобрых глаз.

Ты, Медный всадник, что привык так грозно

Стоять застывшей бурею над миром,

Надолго ими был укрыт во мрак,

И только слышал ты, как над тобою

Две силы бьются в смертном поединке,

Как гром гремит и свищет дождь свинцовый.

Но вновь погожие настали дни —

И вырос ты в спокойном их сиянье,

Как символ силы, гордой красоты.

Бессмертная позеленела бронза,

Но та же строгость линий, что и прежде,

Спокойствие всё то же и стремленье

Нас восхищают. А вокруг идет

Работа. Плотник саардамский взял

Топор свой в руки, чтоб начать работу

Восстановленья… Нет! То ленинградка

Возводит стены, тешет, носит камни,

Сама вставляет выбитые стекла,

Чтоб город Ленина над миром встал

В своем великолепье несказанном.

А дети Ленинграда, что на лицах

Еще хранят тень голода и страха,

Вокруг подножья Всадника резвятся,

Как воробьи… Бессмертен Ленинград!

3. КОНИ АНИЧКОВА МОСТА

Кто города не любит, где родился,

Где слово мама в первый раз сказал,

Где школьный перешел порог впервые,

Впервые слово произнес «люблю»!

Как не любить нам города, где в каждом

Кирпичике его для нас таятся

Частицы нашей жизни, бытия,

Работы, грусти, радости и песен!

И думается мне (хотел бы я,

Чтобы меня вы поняли как надо!):

Не каждый город жители так любят,

Как ленинградцы свой прекрасный, строгий,

Туманный и лучистый Ленинград!

Вчера я ехал на автомобиле,

И мой шофер, внезапно обернувшись,

Сказал с улыбкою неизъяснимой: