Стихотворения и поэмы - [34]

Под смелый марш равняют шаг широкий;

И над садами гордый виден форт.

Оттуда льется медною трубою

Клич: «Стойте все могучею стеною, —

Пусть в труд и солнце превратится свет!»

Я узнаю тебя, тебя я знаю,

Мой край родной, страна моя родная!

Земля Советов! Слава и привет!

<1934>

161. «Положи ты мне на сердце руку…» © Перевод В. Звягинцева

Положи ты мне на сердце руку…

Слышишь — бьется? Почему так бьется?

Я сквозь труд и творческую муку

Понял, для чего нам жизнь дается.

Молода ты, хороша, нарядна,

Ты не скажешь, но тебе ведь странно:

Как это идет с тобою рядом

Человек, седеющий так рано?

В тех разливах голубых, осенних,

Что багрянцем праздника богаты,

Самое седое поколенье

Юно, как ребята-октябрята.

Много раз говорено про это —

Чудо на земле у нас свершилось!

Глубже загляни в глаза поэта:

Там весна — так ты в них отразилась!

<1934>

162–165. В КОСЬБУ © Перевод А. Прокофьев

1

Отзвенела коса моя,

Сохнут в долах сена́.

Прохожу вновь лесами я —

Тишина, тишина…

Не дремали, работали,

Пот, как водится, лил…

Здравствуй, с ясной погодою,

Всё раздолье долин!

2

Вечер ясный, тихий-тихий

Лег на реки и поля,

И к ногам его гвоздики

Клонит светлая земля.

Наша смена докосила,

Нашу смену отдых ждет…

Где же твой платок красивый,

Как гвоздика? Где цветет?

3

Ты целый день копнила на лужок

Вином и медом пахнущее сено,

И зной без всякой жалости обжег

Открытое без умысла колено.

Устала ты. Повеяло дымком.

Окликнут скоро ужинать, родная.

Мы вместе… Кто-то плещется веслом.

«Люблю… А ты?» — «Не спрашивай, ведь

                                                                           знаешь!»

4

Ой, земля, вся нарядная,

В голубом — берега!

Исполинскими пятнами

Зеленеют луга.

Весь работой обласкан я —

Сотни радостных кос…

От платка ярко-красного

Ветер песню принес.

<1934>

166. СКАЗКА © Перевод В. Азаров

Для ребенка мир кончается

За соседним частоколом,—

Был в стихах Мицкевич прав:

Грядка, матери рукав

И цветы кружком веселым, —

Дальше сказка начинается.

Был для дикаря простор

Прежде отделен рекою,

Тьмой вершин, лесов громадою…

Он за них и не заглядывал,

Даль казалась сказкой злою,

Огражденной цепью гор.

Паруса подняв наивные,

Мореплаватель под ними

Сине море переплыл, —

А вернувшись, расстелил

Перед близкими своими,

Словно коврик, сказку дивную.

Был не сразу мир открыт,

Как страницы книги вещей,

Человеческому мужеству…

Ныне, со своим содружеством,

Здесь, где лед во тьме зловещей, —

Весь огонь и смелость — Шмидт!

Стратосфера подчиняется

Нашей общей воле властной,

Нашей мысли и рукам…

Где предела нет мирам,

Там, за горизонтом ясным,

Наша сказка начинается!

1934

167–169.ИЗ ЦИКЛА «ЗОЛОТЫЕ ВОРОТА»

1. КИЕВ © Перевод А. Волкович

На синих кручах над Днепром,

В плаще былой старинной славы,

Он сторожил сундук свой ржавый

С давно слежавшимся добром.

Прикрыв монашьим клобуком

Наживы, грабежи, погромы,

Он измывался над рабом

И красил кровью стен изломы.

Меж ветхих кровель из соломы,

Меж трудно поднятых полей

Вздымались храмы и хоромы

Глухим виденьем старых дней.

И вновь о праве палачей,

О святости удавьих правил,

О непреложности цепей

Герольд подкупный лгал и славил.

И поп за них молебны правил,

И неба мутное стекло

Докучный фимиам кудрявил,

И молча раб клонил чело.

Но всё росло, росло, росло,

Чтоб мощным стеблем стать в грядущем,

Зерно, что из глубин взошло,

На страх, на горе власть имущим,

На радость нивам, селам, пущам,

На процветание городов.

И не лучом быстробегущим

Светил тот стебель в даль веков.

О нет! Сквозь ряд былых гробов,

Сквозь ад унылых желтых тюрем,

Сквозь муки, войны, кровь рабов,

Сквозь ночи с их лицом понурым,

Над кругом стен вставая хмурым,

Он рос, и там, где кровь текла,

Навстречу животворным бурям

Багрянцем роза расцвела.

От города и до села

Ростки росли всё непреклонней,

И к своему исходу шла

Ночь в хрипах яростных агоний.

Но долго, долго ржали кони,

Не умолкал доспехов гром,

И в этом лязге, в этом стоне

Склонялись всадники челом.

Когда ж горячим рукавом

День стер туманы вековые,

Погиб — и вновь родился Киев

На синих кручах над Днепром.

<1934>

2. Я И КИЕВ © Перевод В. Бугаевский

Взлелеянный в тиши певучей

Садов и поседелых хат,

Как полюбил я улиц кручи,

Уступы каменных громад,

Где всё влечет тебя куда-то

Извечной тайною своей,

Где за оградами церквей,

Разинув клювики, галчата

Вовсю от счастья жить кричат,

Где, не сгораючи, горят

Каштанов розовые свечи,

Где ночи как влюбленных речи!

По-новому воспеть в стихах

Хотел я с силой неуемной —

В вечерних трепетных огнях

Улыбки женской отблеск томный,

И искорки голубизны,

Что высекает зорь огниво,

И ночи праздник прихотливый —

Прибой немолкнущей волны,

Базары в пестряди осенней,

Влюбленных слившиеся тени, —

Всё, что вокруг мы видим все,

Во всей представшей нам красе.

Что ж, был, признаться, молодым я,

А в эту пору, как ни мерь,

Звучали тон, и звук, и имя

Иначе, чем звучат теперь:

Ведь, зовом сердца увлеченный,

Легко, по молодости, я

В те дни за пенье соловья

Принять мог хриплый крик вороны;

Но всё ж, друзья, когда б весь свет

Таким же, как во цвете лет,

С такой же яркостью и силой

Был виден нам вплоть до могилы!

Теперь до старости рукой

Подать… иль до ее порога…

И только тень любви порой

Перебегает мне дорогу.

Уже, казалось бы, пора

Стать черствым, если не трухлявым…

И всё ж подъемлю с полным правом