Стихотворения и поэмы - [42]

Святого Марка жизнь и смерть».

И с состраданьем молодым

К его мучениям святым

Она прочла об урне той,

Что средь Венеции златой

Вознесена…

13 — 17 февраля 1819

ПЕСЕНКА ЭЛЬФА

Вытри слезы! Час придет —

И снова роза расцветет.

Вытри слезы! Прочь тоска!

Бутоны спят в корнях цветка.

А я пою! Тебе пою!

Недаром я узнал в раю,

Как душу облегчить свою!

Так прочь тоска!

Глянь на небо! В высоту!

Глянь на дерево в цвету!

Здесь я, вспорхнувши над сучком,

Звеню серебряным звонком!

Тебе пою! И радость шлю!

И всех скорбящих исцелю!

Прощай! Прощай! Не унывай!

Лечу в лазурный дальний край…

Прощай! Прощай!

15(?) марта 1819

* * *

«Обитель Скорби» (автор — мистер Скотт)

И проповедь в приюте Магдалины,

И спор высокоумный у вершины

Крутой горы, где друг теперь живет;

И хмель от пива, и обширный свод

Нарядных рифм, и тут же автор чинный,

И Хейдоновой будущей картины

Величье, и вершина шляпных мод,—

О как в партере маешься за нею! —

И Кольриджа басок, и чахлый след

Слезинки на бульварной ахинее —

Весь этот несусветный винегрет

На что уж дрянь, но Вордсворта сонет

О Дувре — Дувр! — пожалуй, подряннее!

<Апрель 1819>

[ХАРАКТЕР ЧАРЛЗА БРАУНА]

Сей юноша, задумчивый на вид,

С воздушным станом, с пышной шевелюрой

Как одуванчик, прежде чем в зенит

Венец его развеют белокурый

В игре с Зефиром резвые Амуры.

На подбородке легонький пушок

Едва пробился — и печатью хмурой

Физиономию всесильный рок

Отметить не успел: румян он, как восток.

Не брал он в рот ни хереса, ни джина,

Не смешивал ни разу в чаше грог;

Вкусней приправ была ему мякина;

И, презирая всей душой порок,

С гуляками якшаться он не мог,

От дев хмельных бежал быстрее лани

К воды потомкам: мирный ручеек

Поил его — и, воздевая длани,

Левкои поедал он в предрассветной рани.

Несведущий, он в простоте святой

Не разумел привольного жаргона

Столичных переулков, немотой

Сражен перед красоткой набеленной,

Осипшею, но очень благосклонной;

Не появлялся он в глухих углах,

Где дочери кудрявые Сиона

Надменно выступают на ногах,

Гремя цепочками и попирая прах.

16 апреля 1819

LA BELLE DAME SANS MERCI [5]

БАЛЛАДА

I

Зачем здесь, рыцарь, бродишь ты

Один, угрюм и бледнолиц?

Осока в озере мертва,

Не слышно птиц.

II

Какой жестокою тоской

Твоя душа потрясена?

Дупло у белки уж полно,

И жатва убрана.

III

Бледно, как лилии, чело,

Морщины — след горячих слез.

Согнала скорбь со впалых щек

Цвет блеклых роз.

IV

Я встретил девушку в лугах —

Дитя пленительное фей,

Был гибок стан, воздушен шаг,

Дик блеск очей.

V

Я сплел венок. Я стройный стан

Гирляндами цветов обвил,

И странный взгляд сказал: люблю,

Вздох томен был.

VI

И долго ехали в лугах

Мы с нею на моем коне,

И голос, полный странных чар,

Пел песню-сказку мне.

VII

Понравились ей — дикий мед

И пища скромная моя.

И голос нежный мне сказал —

«Люблю тебя».

VIII

Мы в грот ее вошли. Там я

Ее рыданья услыхал.

И странно дикие глаза

Я целовал.

IX

Там убаюкала затем

Она меня — о, горе мне! —

Последним сном забылся я

В покинутой стране.

X

Смертельно-бледных королей

И рыцарей увидел я.

«Страшись! La Belle Dame sans Merci

Владычица твоя!»

XI

Угрозы страшные кричал

Хор исступленных голосов.

И вот — проснулся я в стране

Покинутых холмов.

XII

Вот почему скитаюсь я

Один, угрюм и бледнолиц,

Здесь по холмам… Трава мертва.

Не слышно птиц.

21 апреля 1819

* * *

Два букета приличных

И три сорных травки,

Два-три носа античных

И две-три бородавки.

Два-три знатока

И два-три дуралея,

Два-три кошелька

И одна гинея.

Два-три раза чуть-чуть

В две-три стукнуть калитки,

Две минуты вздремнуть

Две-три попытки.

Два-три рыжих кота

И два серых мышонка,

Два щенка без хвоста

И два-три котенка.

Две селедки соленых,

Две-три звездочки в небе,

Два-три франта влюбленных

И две миссис — тсс! — Эбби.

Две-три милых усмешки,

Два-три вздоха примерно,

Две-три мили в спешке

И две-три таверны.

Два гвоздя очень длинных

Для двух шляпок изящнейших,

Два яйца голубиных

Для сонетов приятнейших.

1(?) мая 1819

ЛАМИЯ

ЧАСТЬ I

В те дни, когда крылатых фей отряды

Еще не возмутили мир Эллады,

Не распугали нимф в глуши зеленой;

Когда державный скипетр Оберона,

Чье одеянье бриллиант скреплял,

Из рощ дриад и фавнов не изгнал, —

В те дни, любовью новой увлеченный,

Гермес покинул трон свой золоченый,

Скользнул с Олимпа в голубой простор

И, обманув Зевеса грозный взор,

Спасительными тучами сокрытый,

Унесся к берегам священным Крита.

Пред нимфой, обитавшей там в лесах,

Все козлоногие склонялись в прах;

У ног ее, вдали от волн, тритоны

Жемчужины роняли истомленно.

По тайным тропам, близ ее ручья,

Где плещется прохладная струя,

Столь щедрые являлись приношенья,

Что равных нет в ларце воображенья.

«О, что за мир любви подвластен ей!» —

Гермес воскликнул; тотчас до ушей

От пят крылатых жар проник небесный;

Лилейных раковин извив чудесный

Зарделся розой в завитках златых,

Спадавших прядями до плеч его нагих.

К лесам и долам островного края,

Цветы дыханьем страсти овевая,

Он устремился — у истоков рек

Найти возлюбленной невидимый ночлег.

Но нет ее нигде! Под сенью бука

Остановился он, охвачен мукой,

Ревнуя деву и к лесным богам,

И к яворам, и к вековым дубам.

Донесся до него из темной чащи

Печальный голос, жалостью томящей

Отзывчивое сердце поразив;

«О если б, саркофаг витой разбив,

Вновь во плоти, прекрасной и свободной,

Могла восстать я к радости природной