Стихотворения и поэмы - [11]

Ведь ты когда-то был цветком на лоне

Прозрачного источника на склоне,

Откуда льются струи песен: раз

Диана юная в рассветный час

Там появилась и, рукой богини

Тебя сорвав, по голубой пучине

Навстречу Фебу отпустила в дар,

И Аполлон горящею как жар

Облек тебя златою чешуею.

Ты умолчал — чему дивлюсь, не скрою, —

Что стал ты гордым лебедем потом,

И отразил кристальный водоем,

Как в зеркале, вдруг облик мне знакомый…

К чудесным превращениям влекомый,

Ни разу не рассказывал ты мне

О том, что скрыто в ясной глубине,

О том, что видел ты в волне прибрежной,

Сцеловывая корм с руки наяды нежной.

Ноябрь 1815

К***

Если б ты во время оно

Родилась — о, как влюбленно

Славила б тебя молва!

Но опишут ли слова

Нежный облик твой чудесный,

Ослепительно-небесный?

Над лучистыми глазами

Брови тонкими чертами,

Словно молнии, легли:

Чернотой они б могли

Спорить с ворона крылами

Над равнинными снегами.

Темных локонов извивы,

Словно лозы, прихотливы,

Вяжут пышные узлы;

И за каждым клубом мглы,

Будто тайны откровенье —

Перлов дивное явленье.

Пряди мягкою волной

Ниспадают смоляной,

На концах змеясь упрямо,

Точно кольца фимиама

Ясным днем. А сладкозвучный

Голос, с лаской неразлучный!

А точеность легких ног!

Дерзкий взор едва бы смог

Проскользнуть к ступням желанным

Под покровом тонкотканым,

Где случается влюбленным

Подстеречь их купидонам.

Но порой они видны

В блеске утренней волны,

Подражая белизной

Двум кувшинкам над водой.

Если б ты в те дни блистала,

Ты б десятой Музой стала.

Тайну всем узнать пора:

Талия — твоя сестра.

Пусть отныне в этом мире

Будет Грации четыре!

Кем бы ты была тогда,

В баснословные года

Дивных рыцарских деяний?

Серебристой легкой ткани

Прихотливые узоры

Не скрывали бы от взора

Белизну груди твоей,

Если б — нет судьбины злей!

Панцирь не покрыл бы тайной

Красоты необычайной.

Косы шлем покрыл: средь туч

Так гнездится солнца луч.

Твой плюмаж молочнопенный

Как над вазой драгоценной

Хрупких лилий лепестки,

Белоснежны и легки.

Вот слуга твой горделиво

Белой встряхивает гривой,

Величаво выступая,

Сбруей огненной блистая.

Вижу я: в седле ты снова,

К бранным подвигам готова;

Срубит твой могучий меч

Голову дракона с плеч —

И конец коварным чарам!

Но волшебников недаром

Ты щадишь: смертельный яд

И твои глаза таят.

14 февраля 1816

К***

Когда бы стал я юношей прекрасным,

Тогда бы вздохами пленить я мог

Твой нежный слух — ив сердце уголок

Завоевал бы обожаньем страстным.

Но не сразить мечом, мне неподвластным,

Соперника: доспехи мне не впрок;

Счастливым пастухом у милых ног

Не трепетать мне перед взором ясным.

Но все ж ты пламенно любима мною —

И к розам Гиблы, что таят вино

Росы пьянящей, шлешь мои мечтанья:

В полночный час под бледною луною

Из них гирлянду мне сплести дано

Таинственною силой заклинанья.

14 (?) февраля 1816

* * *

Мне бы женщин, мне бы кружку,

Табачка бы мне понюшку!

Им готов служить всегда —

Хоть до Страшного суда.

Для меня желанней рая

Эта Троица святая.

Между осенью 1815 — июлем 1816

ВСТУПЛЕНИЕ В ПОЭМУ

О рыцарях я должен рассказать!

С плюмажей белопенных ли начать?

Мне видятся волшебные извивы

Пера, изысканны и горделивы:

Молочную волну склоняет вниз

И трепетно колеблет легкий бриз.

Жезл Арчимаго властью чудодейной

Не смог бы сотворить изгиб лилейный

Слепяще белоснежного пера…

Сравню ли с ним я наши кивера?

О рыцарях я должен рассказать!

Вот в битву устремляется опять

Отважное копье. С высокой башни

Взирает дева, как герой бесстрашный

Разит ее обидчика: она,

Восторженного трепета полна,

Защитника приветствует с отрадой,

В плащ кутаясь от утренней прохлады.

Когда ж усталый рыцарь крепко спит,

Его копье вода отобразит

Под ясенем, средь неприметных гнезд:

Их в гущине листвы свивает дрозд.

Но буду ли рассказывать о том,

Как мрачный воин яростным копьем.

Насупив брови, грозно потрясает,

Как древко в гневе бешено сжимает?

Иль, войнам предпочтя суровый мир,

Влеком он зовом чести на турнир,

Где, зрителей искусством покоряя,

Метнет копье рука его стальная?

Нет, нет! Минуло все… И как дерзну

Я тронуть лютни слабую струну,

Чье эхо слышу средь камней замшелых

И в темных залах замков опустелых?

Сумею ль пир прославить — и вина

Бутыли, осушенные до дна?

А на стене — доспехов мирный сон

Под сенью шелком вышитых знамен;

И славное копье, и шлем с забралом,

И щит со шпорою на поле алом?

Красавицы походкою неслышной

Кругом обходят зал, убранством пышный,

Иль стайками, беседуя, толпятся;

Так в небесах созвездия роятся.

Но не о них я должен рассказать!

Вот смелый конь — он рыцарю под стать,

И гордый всадник хваткою могучей

Обуздывает нрав его кипучий.

О Спенсер! На возвышенном челе

Лишь лавр напоминает о земле;

Приветлив взгляд и взмах бровей свободен

Как ясный Феб, твой облик благороден.

Твоим огнем душа озарена

И трепетом возвышенным полна.

Великий бард! Мне дерзости хватило

Призвать твой дух, чтоб благость осенила

Мою стезю. Пусть, милостивый, он,

Внезапностью смущен,

Не возревнует, что другой поэт

Пройдет тропой, где лучезарный след

Либертас твой возлюбленный оставил.

Я вымолю, чтоб он меня представил

Смиренным в дерзновеньях новичком

И преданным тебе учеником.

Услышь его! Надеждой окрыленный,

Я буду жить мечтой, что скоро склоны

Зеленые увижу я холмов

И цитадели в зарослях цветов.

Весна 1816

КАЛИДОР

Фрагмент