Стихотворения и поэмы - [2]
Впрочем, и среди взявших в руки гитару были настоящие поэты, а были и те, кого разумно называть именно «бардами». Поначалу разница не казалась очевидной; позднее все встало на свои места: Окуджава, Галич, Высоцкий, — с гитарами или без таковых — теперь воспринимаются безусловно как поэты, профессионалы в литературе. За теми же, чьи стихи без гитары, на книжной странице не выживают, — можно, пожалуй, оставить наименование барды.
Но в шестидесятые годы Галича еще называют «бардом». Вот что он сам об этом говорит: «Популярным бардом я не являюсь… Я поэт. Я пишу свои стихи, которые только притворяются песнями, а я только притворяюсь, что их пою.
Почему же вдруг человек немолодой, не умея петь, не умея толком аккомпанировать себе на гитаре, все-таки рискнул, и стал этим заниматься?
Наверно, потому, что всем нам — и там, и здесь — слишком долго врали хорошо поставленными голосами. Пришла пора говорить правду. И если у тебя нет певческого голоса, то, может быть, есть человеческий, гражданский голос. И, может быть, это иногда важнее, чем обладать бельканто»[4].
В 1988–1990 годах о Галиче в основном писали, что «стихам его повезло больше, чем их автору, — они возвратились на родину». К этому расхожему утверждению сводился весь разговор о нем. К сожалению, многие до сих пор смотрят на Галича как на явление прежде всего политическое, «диссидентское», игнорируя его поэтическую сущность. О поэте и поэтике забыли. (Нечто подобное случилось ведь и с Некрасовым).
Обратимся же к поэту Галичу с его человеческими, а не идеологическими достоинствами, с его поэтическими, а не политическими ценностями.
Представляется не случайным, что обстоятельная статья Натальи Рубинштейн — одна из первых статей о творчестве Галича, называется «Выключите магнитофон, поговорим о поэте». «Галич воистину создал "энциклопедию русской жизни" советского периода; он перебрал все жизненные коллизии и все эмоциональные ситуации. Параллель с "Евгением Онегиным" в оценке Белинского не должна никого смущать. Какое время — таков и эпос» — пишет Н. Рубинштейн[5].
Речь о поэтическом мастерстве Александра Галича имеет смысл начать с разговора о рифмах. О них еще относительно недавно полагалось говорить в последнюю очередь, поскольку по официальному советскому регламенту «содержание» было важнее «формы». Мы же, повторив за Е. Г. Эткиндом, что «В поэзии все без исключения оказывается содержанием — каждый даже самый ничтожный элемент формы строит смысл, выражает его <…>»[6], начнем с того элемента, который в данном случае представляется важнейшим.
Рифмы Галича столь неожиданные, небывалые, как будто и впрямь, по Маяковскому, импортированы «из Венесуэлы»[7]. Вот ряд примеров из одного только стихотворения: «палешанина — Полежаева», «тайная — летальная», «бокал — бокам» (тут «м» и «л» так аукаются, так тонко слуховое отличие, что эту рифму хочется назвать тавтологической), «ментики — арифметики». Звуковое подобие почти везде у Галича захватывает три слога. А в последнем случае еще и оживлено асимметрией («н» здесь так «лукаво» перекликается с «м»!). А вот еще: «заполночь — заволочь» «ровесники — песенки». А эхо-рифма «в знать — узнать»? Приведу еще один отрывок из поэмы «Кадиш», где нет почти ни одной не то чтобы банальной, но просто заурядной рифмы, не несущей авторского невытравимого «тавра»:
В некоторых рифмах созвучие здесь распространяется на четыре слога. Рифма, уже в процессе ее начального поиска, неминуемо обогащает лексику («две сами прийдут, третью приведут», а та подскажет неожиданное слово), и прежде всего рифма (хотя, конечно, и не только она) обусловила богатство и контрастность лексики Галича. В его стихах все социальные слои советского общества получают свое слово, а свой язык, своя лексика и даже свой синтаксис есть у любой общественной группы. Не спутаешь у Галича и разные индивидуальности: они мгновенно узнаваемы. Это свойство галичевской поэзии, естественно, пришло из-отточенной манеры драматурга — ведь без «речевых характеристик» персонажи пьес просто не существуют[8]! Рассмотрим одно из значительнейших произведений поэта — «Новогоднюю фантасмагорию». Из «действующих лиц» возьмем одно — «полковника». И выпишем все, что о нем говорится:
Вглядевшись, поймем, что, строго говоря, речевой характеристики здесь нет, поскольку нет прямой речи этого полковника. Зато есть одна строчка косвенной его речи. Только одна! И тут уже работает каждое слово:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Незавершенный роман «Блошиный рынок», который сам Галич называл «плутовским романом», был написан в эмиграции, в 1976 — 1977 годах. Первая часть опубликована в журнале «Время и мы» (№№ 24-25. 1977-1978 гг.).Судьба второй части неизвестна.В образе главного героя Семена Яновича Таратуты — одесского интеллигента — нетрудно заметить черты самого автора, а в его высказываниях — авторские мысли, поэтому справедливее будет сказать, что этот герой выведен с самоиронией.Один из эпизодов перекликается с тем, что произошло в жизни Галича: перед отъездом он должен был выплатить внушительную сумму за свою кооперативную квартиру в писательском доме, но когда власти вызвали его «на ковер» 17 июня 1974 года и предъявили ультиматум «эмиграция — лагерь», то сами же и внесли за него требуемую сумму, только чтобы Галич поскорее убрался из страны. .
Этот сборник – четвертая книжка стихов и поэм Александра Галича, вышедшая в издательстве «Посев». Сборник объединил все, издававшееся ранее, а также новые стихи, написанные Галичем незадолго до смерти. Тонкая книжка – итог, смысл, суть всей жизни поэта. «И вот она, эта книжка, – не в будущем, в этом веке!» Но какая это емкая книжка! В ней спрессована вся судьба нашего «поколения обреченных», наши боль и гнев, надежда и отчаянье, злая ирония и торжествующий смех, наша радость духовного раскрепощения.Настоящего поэта не надо растолковывать, его надо слушать.
В основу сюжета «Генеральной репетиции» положена история запрещения постановки пьесы «Матросская тишина» после просмотра ее генеральной репетиции представителями ЦК и МК КПСС.А. Галич дает широкую картину жизни московских театральных и литературных кругов, с которыми он был тесно связан более тридцати лет, рассказывает о своих встречах со многими известнейшими деятелями русской культуры. С этими воспоминаниями и размышлениями автора перемежается текст пьесы, органически входящий в художественную ткань всего произведения.
В третий номер журнала «Глагол» вошли публицистические выступления известного советского поэта, прозаика и драматурга Александра Галича. Основу составили его выступления по радиостанции «Свобода» в 1974—1977-х годах. В издание включены также интервью с писателем, подписанные им открытые письма, стихи, написанные автором в разные годы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые в таком объеме (593 текста) воспроизводятся произведения, опубликованные при жизни (в период с 1910-го по 1932 г.) одного из основателей футуристического движения в России Д. Бурлюка. В книгу также включены все стихотворные произведения его брата Н. Бурлюка, опубликованные в футуристических альманахах с 1910-го по 1915 год. Без творчества этих поэтов невозможно правильно понять историю русского авангарда и в целом русской поэзии XX века.http://ruslit.traumlibrary.net.
Поэтическое наследие М. Кузмина (1872–1936) в таком объеме издается впервые. Представлено 11 стихотворных книг и значительное количество стихотворений, не вошедших в авторские сборники. Большая часть текстов сверена с автографами, в примечаниях использованы обширные архивные материалы, в том числе Дневник поэта, а также новейшие труды отечественных и зарубежных исследователей творчества М. Кузмина.http://ruslit.traumlibrary.net.
Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной.
«… Мережковский-поэт неотделим от Мережковского-критика и мыслителя. Его романы, драмы, стихи говорят о том же, о чем его исследования, статьи и фельетоны. „Символы“ развивают мысли „Вечных Спутников“, „Юлиан“ и „Леонардо“ воплощают в образах идеи книги о „Толстом и Достоевском“, „Павел“ и „Александр I и декабристы“ дают предпосылки к тем выводам, которые изложены Мережковским на столбцах „Речи“ и „Русского Слова“. Поэзия Мережковского – не ряд разрозненных стихотворений, подсказанных случайностями жизни, каковы, напр., стихи его сверстника, настоящего, прирожденного поэта, К.