Стихотворения и поэмы - [32]

Беден мой приют. Сойди с коня

И за хлеб мой черствый слишком строго

Не суди разбойника — меня.

Всадник соскочил с коня, подпругу

Отпустил, хурджин и бурку снял,

Заглянул в глаза коню, как другу,

На потраву жирную пустил.

Как погнал коня он на потраву,

Сел он пред хозяином своим,

И пришелся гость Како по нраву,

Да и гостю стал Како родным.

              Како

Ты прости мне мой вопрос нескромный:

Где ты, брат, услышал про меня?

Почему, скажи мне, в лес мой темный

Ты направил своего коня?

            Всадник

Я тебя искал не уставая,

А услышать про тебя легко:

О тебе гремит молва людская,

Дети знают, кто такой Како!

Стар и млад твердят твое прозванье,

На тебя надеется народ,

О тебе правдивое преданье

И до наших правнуков дойдет.

Говорят, ты голову загубишь,

А неправды не перенесешь,

И простого человека любишь,

И защита бедняку — твой нож.

Диво ли считать счастливца братом?

Нет, не этим славен подвиг твой!

То ли дело — братство с небогатым,

Угнетенным горькою судьбой!

Если помнишь, так Арсен когда-то

Свято свой простой народ любил,

Он судьбу, печаль и радость брата

На груди бесстрашной приютил.

Люди, чтущие Арсена, правы:

Стоит он своей высокой славы,

Доброй матери его хвала!

Всякий рад бы вырастить такого,

Но Арсена не родить второго,

И не нам свершить его дела…

Я и вчуже был знаком с тобою.

Как мечтал принять я твой удел

И себя связать с твоей судьбою!

Но расстаться с домом я не смел.

Срок настал — и прогневил я бога:

На меня судьба взглянула строго…

Слушай, брат, я расскажу тебе

Всё по правде, что со мною было,

Как меня беда с дороги сбила,

Прежде благодарного судьбе.

Слушай. Горе с детства мне знакомо.

Было мне двенадцать лет, когда

Оторвал меня наш князь от дома

И послал пасти свои стада.

И сначала тяжкий гнет печали

Я в разлуке выносил с трудом,

Слезы горькие не высыхали

На лице измученном моем.

Я томился в ту годину злую

И в мечтах всё видел дом родной;

Позабыв свою печаль былую,

Пастухи смеялись надо мной.

Со слезами не было мне сладу;

Вечных слез и сам стыдился я:

Убегу от всех, на землю сяду,

Плачу, чтоб не видели друзья.

Но явило мне забвенье милость:

Сумрачное облако ушло,

Маленькое сердце прояснилось,

Мне не так уж было тяжело.

Видно, свыкся я с моею долей,

Песни петь, смеяться стал потом,

В чистом поле позабыл о воле

И не плакал, вспоминая дом.

О, как бестревожно проходили

Наши дни, слагаясь в круглый год!

Дружно мы с товарищами жили,

Знать не знали горя да забот.

Мы делили труд между собою,

Не ленясь пасли свои стада,

И черед — кому идти в ночное —

Мы не нарушали никогда.

Помню, солнце за горой садилось,

Звезды усыпали небосвод,

К ночи стадо сытое сходилось,

Тут мы пересчитывали скот.

Скот привязан. На лесной опушке

Кто-нибудь костер уже разжег,

Мы приносим ужин свой да кружки

И садимся у костра в кружок.

Песня испугает о полночи

Птиц, заснувших в зелени на час,

Дрема ли нам затуманит очи —

Сказку скажет кто-нибудь из нас…

В просветлевшем небе золотая

Гасла предрассветная звезда…

В этот час будили, окликая,

Пастухов для нового труда,

Голосами оживляя дали

До подножий кряжей снеговых,

Мы от пут коров освобождали,

Напевая, погоняли их.

И трава клонилась луговая,

Разбредался тучный скот, мыча,

И слетались мы, как птичья стая,

Около студеного ключа.

Освежались влагой ледяною,

Горною водой смывая лень,

У ручья закусывали стоя,

Звонкой песней начинали день.

Мы бросали камни, в мяч играли,

К Алазани стадо пригоняли

В душную полдневную жару;

Стадо жажду утоляло жадно,

Мы в воде кипучей и прохладной

Заводили новую игру.

Мало ли что в отрочестве мило?

Где ж всё то, что сердце веселило?..

Снова тихий вечер подойдет,

Вкруг костра усядемся мы снова,

И простое заиграет слово,

Каждый быль расскажет в свой черед.

Помню эти сказки золотые,

Сердце погружавшие в печаль…

И за них люблю я дни былые,

И за них мне отрочества жаль.

И одна из них, как мать родная,

Стала мне особенно мила,

И звучит в душе не умолкая,

Хороша, печальна и светла.

Наш Арсен, защитник наш, в преданье

Превратясь, дошел до наших дней;

Скорбь моя, отрада, упованье —

Наш Арсен, душа души моей!

Образом его благословенным

В отрочестве был я вдохновлен,

В сновиденьях я бывал Арсеном,

Да послужит нам примером он!

Расцветал я, отрок, в чуждом поле,

И бесстрашен, и неукротим…

Забывая, что живу в неволе,

Не скучал я по местам родным.

Не было в душе моей беззлобной

Ни сомнений горьких, ни скорбей;

Думал я: на свете, мне подобно,

Все довольны участью своей.

Человек был крепкий, работящий

Мой отец. Он был из крепостных.

Ты его увидеть мог бы чаще

На любой работе, чем других.

Первым мой отец во всем селенье

Выходил на пашню. И добром

За труды его и за терпенье

Наполнял господь наш скромный дом.

Так дойти бы, не изведав горя,

Мой отец и до могилы мог,

Но принес ему обиду вскоре

Беспощадный и превратный рок.

Ненадежна участь крепостного.

Посмотри: мы счастливы сейчас,

А судьба уж ниспослать готова

Горе, убивающее нас.

Лишь нагрянут бедственные годы —

Всё мгновенно разлетится в прах…

Нет, не должно участи народа

Находиться в княжеских руках!

Время шло меж тем своей дорогой,

Нам беду неверный рок сулил,—

Старился отец мой, и немного

Оставалось у бедняги сил,

Хоть к труду и в эти дни охота

В нем жила, но старость — злой недуг;

У него не спорилась работа