Стихотворения и поэмы - [37]

Как собеседника на пир.

Он их высоких зрелищ зритель,

Он в их совет допущен был

И заживо, как небожитель,

Из чаши их бессмертье пил.

Ф. Тютчев

1

Ночные ветры! Выси черные

Над снежным гробом Ленинграда!

Вы – испытанье; в вас – награда;

И зорче ордена храню

Ту ночь, когда шаги упорные

Я слил во тьме Ледовой трассы

С угрюмым шагом русской расы,

До глаз закованной в броню.

2

С холмов Москвы, с полей Саратова,

Где волны зыблются ржаные,

С таежных недр, где вековые

Рождают кедры хвойный гул,

Для горестного дела ратного

Закон спаял нас воедино

И сквозь сугробы, судры, льдины

Живою цепью протянул.

3

Дыханье фронта здесь воочию

Ловили мы в чертах природы:

Мы – инженеры, счетоводы,

Юристы, урки, лесники,

Колхозники, врачи, рабочие —

Мы, злые псы народной псарни,

Курносые мальчишки, парни,

С двужильным нравом старики.

4

Косою сверхгигантов скошенным

Казался лес равнин Петровых,

Где кости пней шестиметровых

Торчали к небу, как стерня,

И чудилась сама пороша нам

Пропахшей отдаленным дымом

Тех битв, что Русь подняли дыбом

И рушат в океан огня.

5

В нас креп утробный ропот голода.

За этот месяц сколько раз мы

Преодолеть пытались спазмы,

Опустошающие мозг!

Но голод пух, мутил нам головы,

И видел каждый: воля, вера,

Рассудок – в этих лапах серых

Податливей, чем нежный воск.

6

Он заволакивал нам зрение,

Затягивал всю душу студнем;

Он только к пище, только к будням

Спешил направить труд ума…

Свои восторги, озарения,

Тоску, наитья, взрывы злобы

Рождает этот дух безлобый,

Бесформенный, как смерть сама.

7

Как страшно чуять эти щупальцы,

Сперва скользящие в желудке,

Потом – в сознанье, в промежутке

Меж двух идей, двух фраз, двух слов!

От паутины липкой щурится

И слепнет дух, дичает разум,

И мутный медленный маразм

Жизнь превращает в рыск и в лов.

8

Прости, насыть, помилуй, Господи,

Пошли еще один кусок тем,

Кто после пшенной каши ногтем

Скребет по днищу котелка;

Кто, попадая в теплый госпиталь,

Сестер, хирургов молит тупо:

«Товарищ доктор, супа… супа!» —

О да, воистину жалка

9

Судьба того, кто мир наследовал

В его минуты роковые,

Кого призвали Всеблагие

Как собеседника на пир —

И кто лишь с поваром беседовал

Тайком, в походной кухне роты,

Суля ему за все щедроты

Табак – свой лучший сувенир.

10

Так начинался марш. Над Ладогой

Сгущались сумерки. На юге

Ракет германских злые дуги

Порой вились… Но ветер креп:

Он сверхъестественную радугу

Залить пытался плотным мраком,

Перед враждебным Зодиаком

Натягивая черный креп.

11

И все ж – порою в отдалении

Фонтаны света, то лиловый,

То едко-желтый, то багровый,

То ядовито-голубой

Вдруг вспыхивали на мгновение,

Как отблески на башнях черных

От пламени в незримых горнах

Над дикой нашею судьбой.

12

А здесь, под снеговой кирасою,

От наших глаз скрывали воды

Разбомбленные пароходы,

Расстрелянные поезда,

Прах самолетов, что над трассою

Вести пытались оборону,

Теперь же – к тинистому лону

Прижались грудью навсегда.

13

Вперед, вперед! Быть может, к полночи

И мы вот так же молча ляжем,

Как эти птицы, фюзеляжем

До глаз зарывшиеся в ил,

И озеро тугими волнами

Над нами справит чин отходной,

Чтоб непробудный мрак подводный

Нам мавзолеем вечным был.

14

Мы знали все: вкруг «града Ленина»

Блокада петлю распростерла.

Как раненный навылет в горло,

Дышать он лишь сквозь трубку мог —

Сквозь трассу Ладоги… В томлении

Хватал он воздух узким входом

И гнал по жаждущим заводам

Свой каждый судорожный вдох.

15

Мы знали все: что гекатомбами

Он платит за свое дыханье;

Что в речи русской нет названья

Безумствам боевой зимы;

Что Эрмитаж звенит под бомбами;

В домах мороз; мощь льда рвет трубы;

Паек – сто грамм. На Невском трупы…

О людоедстве знали мы.

16

Нас бил озноб. Уж не беседовал

С другим никто. Еще мы знали:

Спасают нас от смертной стали

Ночь, снегопад, полярный шторм…

Враг не встречал нас, не преследовал,

Наш путь не видел с небосвода…

И поглотила непогода

Остатки линий, красок, форм.

17

Зачем мы шли? Во что мы верили?

Один не спрашивал другого.

У всех единственное слово

В душе чеканилось: – Иди! —

…Как яхонты на черном веере,

Навстречу вспыхивали фары,

Неслись, неслись – за парой пара —

Неслись – и гасли позади.

18

И снежно-белые галактики

В неистовом круговращеньи

На краткий миг слепили зренье

Лучом в глаза… А шторм все рос,

Как будто сам Владыка Арктики

Раскрыл гигантские ворота

Для вольного круговорота

Буранов, пург и снежных гроз.

19

Он помогал нам той же мерою

И к тем же страшным гнал победам,

Каким явился нашим дедам

В бессмертный год Бородина…

Кто опровергнет это? Верую,

Что страстная судьба народа

С безумной музыкой природы

Всечастно переплетена!

20

Когда ширял орел Германии

К кремлевским башням в сорок первом,

Когда сам воздух стал неверным,

От канонад дрожать устав,

Когда, в отчаяньи, заранее

Народ метался по вокзалам —

Не он ли встал морозным валом

У обессилевших застав?

21

Он встал, морозным дымом кутаясь,

Сильней всех ратей, всех оружий,

Дыша неистовою стужей,

Врагу – погибель, нам – покров…

Нефть замерзала. Карты спутались.

Сорвался натиск темных армий…

Над свитками народной кармы

Лишь он маячил – дух снегов!

22

В былые дни над лукоморьями,

По немеречам, рвам, полянам,

Не он ли грезился древлянам

Как хладом свищущий Стрибог?

Он правил ветреными зорями,

Аукал вьюгой у костра нам,

И в чистом поле под бураном