Стихотворения и поэмы - [35]

Не свершал ни один

                                     род;

И к безбрежным морям Братства,

К пиру братскому

                                 всех

                                     стран,

К солнцу, сыплющему богатства

Всем, кто незван

                              и кто

                                     зван!..

Зов всемирных преображений,

Непонятных еще вчера,

Был и в муках самосожжений,

И в громовых шагах Петра.

И с легенд о Последнем Риме,

От пророчеств

                          во дни

                                     смут,

Всё безумней, неукротимей

Зовы Устья

                     к сердцам

                                     льнут.

Этот свищущий ветр метельный,

Этот брызжущий хмель веков

В нашей горечи беспредельной

И в безумствах большевиков.

В ком зажжется

                            другим

                                            духом

Завтра он, как пожар

                                     всех?

Только слышу:

                          гудит

                                     рухом

Даль грядущая —

                                 без

                                     вех.

1950

Сочельник

А. А.

      Речи смолкли в подъезде.

Все ушли. Мы одни. Мы вдвоем.

      Мы живые созвездья,

Как в блаженное детство, зажжем.

      Пахнет воском и бором.

Белизна изразцов горяча,

      И над хвойным убором

За свечой расцветает свеча.

      И от теплого тока

Закачались, танцуя, шары —

      Там, на ветках, высоко,

Вечной сказки цветы и миры.

      А на белую скатерть,

На украшенный праздничный стол

      Смотрит Светлая Матерь

И мерцает Ее ореол.

      Ей, Небесной Невесте —

Две последних, прекрасных свечи:

      Да горят они вместе,

Неразлучно и свято в ночи.

      Только вместе, о, вместе,

В угасаньи и в том, что за ним…

      Божий знак в этой вести

Нам, затерянным, горьким, двоим.

Январь 1949

* * *

Утро. Изморось. Горечь сырая.

От ворот угасшего рая

День и голод жесткою плетью

Гонят нас в бетонные клети.

По ночам провидцы и маги,

Днем корпим над грудой бумаги,

Копошимся в листах фанеры —

Мы, бухгалтеры и инженеры.

Полируем спящие жерла,

Маршируем под тяжкий жёрнов,

По неумолимым приказам

Перемалываем наш разум.

Всё короче круги, короче,

И о правде священной ночи,

Семеня по ровному кругу,

Шепнуть не смеем друг другу.

Единимся бодрящим гимном,

Задыхаемся… Помоги нам,

Хоть на миг бетон расторгая,

Всемогущая! Всеблагая!

1937

* * *

Я был предуведомлен, что опасно

В ту ночь оставаться мне одному,

Что хочет ворваться в мирную паству

Весть о грядущем, шурша об дома…

Напрасно жена пыталась любовью

Обезопасить наш теплый мирок…

И стало мне видно: годы бесславья,

Как трупы, переступают порог.

…Я спотыкался о заскорузлые травы,

Торчавшие в топкой воде впереди.

Черна была ночь, но небо – багрово,

Как пурпур пришедшего Судии.

И, не дождавшись ни единого звука,

Я понял, что закрутилась тропа,

Что взвешена правда нашего века

И – брошена, – легкая, как скорлупа.

Всюду – края черепков чугунных.

По сторонам – трясины и мох.

Нет победителей. Нет побежденных.

Над красными лужами – чертополох.

Я крикнул – в изморось ночи бездомной

(Тишь, как вода, заливала слух),

И замолчал: все, кого я помнил,

Вычеркнуты из списка живых.

1937

Шквал

Одно громоносное слово

Рокочет от Реймса до Львова;

Зазубренны, дряхлы и ржавы,

Колеблются замки Варшавы.

Как робот, как рок неуклонны,

Колонны, колонны, колонны

Ширяют, послушны зароку,

К востоку, к востоку, к востоку.

С полярных высот скандинавов

До тысячелетнего Нила

Уже прогремела их слава,

Уже прошумела их сила.

В Валгалле венцы уготовив,

Лишь Один могилы героев

Найдет в этих гноищах тленных

В Карпатах, Вогезах, Арденнах.

За городом город покорный

Облекся в дымящийся траур,

И трещиной – молнией черной —

Прорезался дрогнувший Тауэр.

Усилья удвоит, утроит,

Но сердца уже не укроет

Бронею морей и туманов

Владычица всех океанов.

Беснуясь, бросают на шлемы

Бесформенный отсвет пожары

В тюльпанных лугах Гаарлема,

На выжженных нивах Харрара.

Одно громоносное имя

Гремит над полями нагими

И гонит, подобное року,

К востоку, к востоку, к востоку.

Провидец? пророк? узурпатор?

Игрок, исчисляющий ходы?

Иль впрямь – мировой император,

Вместилище Духа народа?

Как призрак, по горизонту

От фронта несется он к фронту,

Он с гением расы воочью

Беседует бешеной ночью.

Но странным и чуждым простором

Ложатся поля снеговые,

И смотрят загадочным взором

И Ангел, и демон России.

И движутся легионеры

В пучину без края и меры,

В поля, неоглядные оку, —

К востоку, к востоку, к востоку.

1941

Беженцы

Киев пал. Все ближе знамя Одина.

На восток спасаться, на восток!

Там тюрьма. Но в тюрьмах дремлет Родина,

Пряха-мать всех судеб и дорог.

Гул разгрома катится в лесах.

Троп не видно в дымной пелене…

Вездесущий рокот в небесах

Как ознобом хлещет по спине.

Не хоронят. Некогда. И некому.

На восток, за Волгу, за Урал!

Там Россию за родными реками

Пять столетий враг не попирал!..

Клячи. Люди. Танк. Грузовики.

Стоголосый гомон над шоссе…

Волочить ребят, узлы, мешки,

Спать на вытоптанной полосе.

Лето меркнет. Черная распутица

Хлюпает под тысячами ног.

Крутится метелица да крутится,

Заметает тракты на восток.

Пламенеет небо назади,

Кровянит на жниве кромку льда,

Точно пурпур грозного судьи,

Точно трубы Страшного Суда.