Стихотворения - [2]

о своем ненаглядном, о милом не плачь.

..Одного человека не спас военврач —

он лежит на снегу белизны

                         госпитальной.

1945, Венгрия

" Мы не от старости умрем, — "

Мы не от старости умрем, —

от старых ран умрем.

Так разливай по кружкам ром,

трофейный рыжий ром!

В нем горечь, хмель и аромат

заморской стороны.

Его принес сюда солдат,

вернувшийся с войны.

Он видел столько городов!

Старинных городов!

Он рассказать о них готов.

И даже спеть готов.

Так почему же он молчит?..

Четвертый час молчит.

То пальцем по столу стучит,

то сапогом стучит.

А у него желанье есть.

Оно понятно вам?

Он хочет знать, что было здесь,

когда мы были там…

1946

БАЛЛАДА О ДРУЖБЕ

Так

  в блиндаже хранят уют

коптилки керосиновой.

Так

  дыхание берегут,

когда ползут сквозь минный вой.

Так

  раненые кровь хранят,

руками сжав культяпки ног.

…Был друг хороший у меня,

и дружбу молча я берег.

И дружбы не было нежней.

Пускай мой след

          в снегах простыл, —

среди запутанных лыжней

мою

 всегда он находил.

Он возвращался по ночам…

Услышав скрип его сапог,

я знал —

      от стужи он продрог

или

  от пота он промок.

Мы нашу дружбу

         берегли,

как пехотинцы берегут

метр

  окровавленной земли,

когда его в боях берут.

Но стал

      и в нашем дележе

сна

  и консервов на двоих

вопрос:

     кому из нас двоих

остаться на войне в живых?

И он опять напомнил мне,

что ждет его в Тюмени сын.

Ну что скажу!

      Ведь на войне

я в первый раз

         побрил усы.

И, видно,

      жизнь ему вдвойне

дороже и нужней,

            чем мне.

Час

 дал на сборы капитан.

Не малый срок,

            не милый срок…

Я совестью себя пытал:

решил,

    что дружбу зря берег.

Мне дьявольски хотелось жить, —

пусть даже врозь,

            пусть не дружить.

Ну хорошо,

      пусть мне идти,

пусть он останется в живых.

Поделит

    с кем-нибудь в пути

и хлеб,

    и дружбу

          на двоих.

И я шагнул через порог…

Но было мне не суждено

погибнуть в переделке этой.

Твердя проклятие одно,

Приполз я на КП

            к рассвету.

В землянке

      рассказали мне,

что по моей лыжне ушел он.

Так это он

      всю ночь

            в огне

глушил их исступленно толом!

Так это он

      из-за бугра

бил наповал из автомата!

Так это он

      из всех наград

избрал одну —

            любовь солдата!

Он не вернулся.

           Мне в живых

считаться,

      числиться по спискам.

Но с кем я буду на двоих

делить судьбу

          с армейским риском?

Не зря мы дружбу берегли,

как пехотинцы берегут

метр

  окровавленной земли,

когда его в боях берут.

1942–1943

" Прожили двадцать лет. "

Прожили двадцать лет.

Но за год войны

мы видели кровь

         и видели смерть —

просто,

     как видят сны.

Я все это в памяти сберегу:

и первую смерть на войне,

и первую ночь,

         когда на снегу

мы спали спина к спине.

Я сына

   верно дружить научу, —

и пусть

    не придется ему воевать,

он будет с другом

            плечо к плечу,

как мы,

   по земле шагать.

Он будет знать:

         последний сухарь

делится на двоих.

…Московская осень,

          смоленский январь.

Нет многих уже в живых.

Ветром походов,

         ветром весны

снова апрель налился.

Стали на время

        большой войны

мужественней сердца,

руки крепче,

        весомей слова.

И многое стало ясней.

…А ты

    по-прежнему не права —

я все-таки стал нежней.

Май 1942

" Как без вести пропавших ждут, "

Как без вести пропавших ждут,

меня ждала жена.

То есть надежда,

то слеза

без спросу упадет.

Давно уж кончилась война,

и не моя вина,

что я в разлуке целый год,

что столько горестных забот.

. .

Жестка больничная кровать,

жестка и холодна.

А от нее рукой подать

до светлого окна,

там за полночь не спит жена,

там стук машинки, скрип пера.

Кончай работу, спать пора,

мой друг, моя помощница,

родная полуночница.

Из-за стола неслышно встала,

сняла халат, легла в постель.

А от нее за три квартала,

а не за тридевять земель,

я, как в окопе заметенном,

своей тревоги начеку,

привыкший к неутешным стонам,

к мерцающему ночнику,

лежу, прислушиваясь к вьюге,

глаза усталые смежив,

тяжелые раскинув руки,

еще не веря в то, что жив.

Но мне домой уйти нельзя,

трудна, длинна моя дорога,

меня бы увезли друзья,

их у меня на свете много,

но не под силу всем друзьям

меня отсюда взять до срока.

Жду. Выкарабкиваюсь сам,

от счастья, как от звезд, далеко.

Но приближается оно,

когда ко мне жена приходит,

в больничный садик дочь приводит,

стучит в больничное окно.

Ее несчастье не сломило,

суровей сделало чуть-чуть.

Какая в ней таилась сила!

Мне легче с ней и этот путь.

Пусть кажешься со стороны ты

скупой на ласки, слезы, смех, —

любовь от глаз чужих укрыта,

и нежность тоже не для всех.

Но ты меня такою верой

в печальный одарила час,

что стал я мерить новой мерой

любовь и каждого из нас.

Ты облегчила мои муки,

всё вынести мне помогла.

Приблизила конец разлуки,

испепеляющей дотла.

Благословляю чистый, чудный,

душа, твой отблеск заревой,

мы чище стали в жизни трудной,

сильнее — в жизни горевой.

И все, что прожито с тобою,

все, что пришлось нам пережить,

не так-то просто гробовою

доской, родная, задушить.

Март-апрель 1952

" Каждый танец на "бис" раза по три "

Каждый танец на "бис" раза по три

был исполнен с веселым огнем.

…Премирована рота на смотре

патефоном в чехле голубом.

И в казарме за час до отбоя,

полустертой пластинкой шурша,