Стихотворения - [26]

1979

Сестра милосердия

Слезы Мария вытерла.

Что-то взгрустнулось ей…

Мало счастья Мария видела

В жизни своей.

Мало счастья Мария видела.

И старалась не видеть зла.

Красотой ее мать обидела.

Юность радостью обошла.

А года проносились мимо,

Словно вальсы подруг.

Так ничьей и не стала милой,

Не сплела над плечами рук.

Так ничьей и не стала милой.

Но для многих стала родной.

Столько нежности накопила,

Что не справиться ей одной.

И, когда по утрам входила

В нашу белую тишину,

Эту нежность на всех делила,

Как делили мы хлеб в войну.

Забывала свои несчастья

Перед болью чужой.

Говорила: «Не возвращайся…» —

Тем, кто радостно шел домой.

На судьбу Мария не сердится.

Ну а слезы – они не в счет.

Вот такой сестры милосердия

Часто жизни недостает.

1975

Люблю

Спускалась женщина к реке,

Красива и рыжеголова.

Я для нее одно лишь слово

Писал на выжженном песке.

Она его читала вслух.

«И я люблю…» —

Мне говорила.

И повторяла:

«Милый, милый…» —

Так,

Что захватывало дух.

Мы с ней сидели на песке,

И солнце грело наши спины.

Шумели сосны-исполины,

Грачи кричали вдалеке.

Я в честь ее стихи слагал,

Переплывал Быстрину нашу,

Чтобы собрать букет ромашек

И положить к ее ногам.

Она смеялась и гадала,

И лепестки с цветов рвала.

То ль клятв моих ей не хватало,

То ль суеверною была.

С тех пор прошло немало лет.

Глаза закрою – вижу снова,

Как я пишу одно лишь слово,

Которому забвенья нет.

1976

Доверчивость

Я снова за доверчивость наказан.

Не разберешь – где правда, а где ложь.

Давно бы надо с ней покончить разом.

Но век учись, а дураком умрешь.

Я пожалел чужого человека,

В беду его поверил, приютил.

Все с ним делил – от песен до ночлега.

И добротой своею счастлив был.

Не надо мне ни платы, ни награды.

Душа творит добро не на показ.

Когда мы гостю в нашем доме рады,

То эта радость согревает нас.

Но все забыл тот человек неверный

И предал вдруг, хоть не прошло и дня.

Как мне забыть?

Ведь он уже не первый

И, видно, не последний у меня.

1979

В деревне

Люблю, когда по крыше

Дождь стучит.

И всё тогда во мне

Задумчиво молчит.

Я слушаю мелодию дождя.

Она однообразна, но прекрасна.

И всё вокруг с душою сообразно.

И счастлив я, как малое дитя.

На сеновале душно пахнет сеном.

И в щели бьет зеленый свет травы.

Стихает дождь…

И скоро в небе сером

Расплещутся озера синевы.

Стихает дождь… Я выйду из сарая.

Гром громыхнет вдали

В последний раз.

Я радугу сравню с вратами рая,

Куда при жизни я попал сейчас.

1979

«От обид не пишется…»

От обид не пишется,

От забот не спится.

Где-то лист колышется —

Пролетела птица.

Из раскрытых окон

Полночь льется в комнату.

И луна, как кокон,

Тянет нити к омуту.

Искупаюсь в омуте,

Где кувшинки плавают.

Может, детство вспомнится

И, как встарь, обрадует.

А рассвет займется —

Мир вокруг изменится.

В душу свет прольется.

Ночь моя развеется.

1979

«Я ненавижу в людях ложь…»

Я ненавижу в людях ложь.

Она порой бывает разной —

Весьма искусной или праздной,

И неожиданной, как нож.

Я ненавижу в людях ложь.

И негодую, и страдаю,

Когда ее с улыбкой дарят,

Так, что сперва не разберешь.

Я ненавижу в людях ложь.

От лжи к предательству – полшага.

Когда-то всё решала шпага.

А ныне старый стиль негож.

Я ненавижу в людях ложь.

И не приемлю объяснений.

Ведь человек – как дождь весенний,

А как он чист – апрельский дождь.

Я ненавижу в людях ложь.

1970

«Я болен ревностью. Она неизлечима…»

Я болен ревностью. Она неизлечима.

Я дважды, может, только чудом выжил.

И здравый смысл во мне – как голос мима,

Который я ни разу не услышал.

О Дездемона, ты повинна в том лишь,

Что я – как туча над твоей лазурью.

Ты, словно лодка парусная, тонешь

В безбрежном море моего безумья.

Моя болезнь лекарствам не подвластна,

Как не подвластна клятвам и речам.

Вы наложите мне на душу пластырь —

Она кровоточит и саднит по ночам.

Я болен ревностью. И это – как проклятье!

Как наказанье или месть врага.

Как ты красива в этом белом платье!

Как мне понятна ты и дорога!

Любимая, ты тоже Дездемона.

Перед любовью ты навек чиста.

Но для кого ты так оделась модно?

Куда твоя стремится красота?

Я болен ревностью. Я в вечном заточенье.

О Господи, где твой прощавший перст?

Твоя любовь ко мне – мое мученье.

Моя любовь к тебе – твой тяжкий крест.

1977

Из прошлого

О друге своем узнаю от других.

Он мечется где-то

Меж дел и свиданий.

И дружба моя —

Как прочитанный стих —

Уже затерялась средь новых изданий.

О друге своем узнаю из газет.

Он строго глядит

С популярной страницы.

Ну что же, на «нет»

И суда вроде нет.

Не пивший вовек,

Я хочу похмелиться.

О друге своем вспоминаю порой.

Читаю открытки его и записки.

Но кто его тронет —

Я встану горой,

Поскольку священны у нас обелиски.

1978

Встреча Пушкина с Анной Керн

А было это в день приезда.

С ней говорил какой-то князь.

«О боже! Как она прелестна!» —

Подумал Пушкин, наклонясь.

Она ничуть не оробела.

А он нахлынувший восторг

Переводил в слова несмело.

И вдруг нахмурился,

И смолк.

Она, не подавая вида,

К нему рванулась всей душой,

Как будто впрямь была повинна

В его задумчивости той.

– Что сочиняете вы ныне?

Чем, Пушкин, поразите нас? —

А он – как пилигрим в пустыне —

Шел к роднику далеких глаз.

Ему хотелось ей в ладони

Уткнуться. И смирить свой пыл.

– Что сочиняю?

Я… не помню.

Увидел вас —

И всё забыл.

Она взглянула тихо, строго.

И грустный шепот, словно крик: