Стихотворения - [23]

Запели флейты морского ветра.

Забилась шляпа, и складки фетра

В ленивых пальцах дыбятся упрямо.

Направо море – зеленое чудо.

Налево – узкая лента пролива.

Внизу – безумная пляска прилива

И острых скал ярко-желтая груда.

Крутая барка взрезает гребни,

Ныряет, рвется и всё смелеет.

Раздулся парус – с холста алеет

Петух гигантский с подъятым гребнем.

Глазам так странно, душе так ясно:

Как будто здесь стоял я веками,

Стоял над морем на древнем храме

И слушал ветер в дремоте бесстрастной.

1912

Porto Venere. Spezia[196]

Человек

Жаден дух мой! Я рад, что родился

И цвету на всемирном стволе.

Может быть, на Марсе и лучше,

Но ведь мы живем на Земле.

Каждый ясный – брат мой и друг мой,

Мысль и воля – мой щит против «всех»,

Лес и небо – как нежная правда,

А от боли лекарство – смех.

Ведь могло быть гораздо хуже:

Я бы мог родиться слепым,

Или платным предателем лучших,

Или просто камнем тупым…

Всё случайно. Приятно ль быть волком?

О, какая глухая тоска

Выть от вечного голода ночью

Под дождем у опушки леска…

Или быть безобразной жабой,

Глупо хлопать глазами без век

И любить только смрад трясины…

Я доволен, что я человек.

Лишь в одном я завидую жабе, —

Умирать ей, должно быть, легко:

Бессознательно вытянет лапки,

Побурчит и уснет глубоко.

<1912>

Призраки

Неспокойно сердце бьется, в доме всё живое спит,

Равномерно, безучастно медный маятник стучит…

За окном темно и страшно, ветер в бешенстве

слепом

Налетит с разбега в стекла – звякнут стекла,

вздрогнет дом,

И опять мертво и тихо… но в холодной тишине

Кто-то крадучись, незримый, приближается ко мне.

Я лежу похолоделый, руки судорожно сжав,

Дикий страх сжимает сердце, давит душу,

как удав…

Кто неслышными шагами в эту комнату вошел?

Чьи белеющие тени вдруг легли на темный пол?

Тише, тише… Это тени мертвых, нищих, злых

недель

Сели скорбными рядами на горячую постель.

Я лежу похолоделый, сердце бешено стучит,

В доме страшно, в доме тихо, в доме всё живое

спит.

И под вой ночного ветра и под бой стенных часов

Из слепого мрака слышу тихий шепот вещих слов:

«Быть беде непоправимой, оборвешься, упадешь —

И к вершине заповедной ты вовеки не дойдешь».

Ночь и ветер сговорились: «Быть несчастью,

быть беде!»

Этот шепот нестерпимый слышен в воздухе

везде,

Он из щелей выползает, он выходит из часов —

И под это предсказанье горько плакать я готов!..

Но блестят глаза сухие и упорно в тьму глядят,

За окном неугомонно ставни жалобно скрипят,

И причудливые тени пробегают по окну.

Я сегодня до рассвета глаз усталых не сомкну.

1906

* * *

Замираю у окна.

Ночь черна.

Ливень с плеском лижет стекла.

Ночь продрогла и измокла.

Время сна.

Время тихих сновидений,

Но тоска прильнула к лени,

И глаза ночных видений

Жадно в комнату впились.

Закачались, унеслись.

Тихо новые зажглись…

Из-за мокрого стекла

Смотрят холодно и строго,

Как глаза чужого бога, —

А за ними дождь и мгла.

Лоб горит.

Ночь молчит.

Летний ливень льнет и льется

Если тело обернется —

Будет свет.

Лампа, стол, пустые стены,

Размышляющий поэт

И глухой прибой вселенной.

1907

Гейдельберг

На кладбище

Весна или серая осень?

Березы и липы дрожат.

Над мокрыми шапками сосен

Тоскливо вороны кружат.

Продрогли кресты и ограды,

Могилы, кусты и пески,

И тускло желтеют лампады,

Как вечной тоски маяки.

Кочующий ветер сметает

С кустарников влажную пыль.

Отчаянье в сердце вонзает

Холодный железный костыль…

Упасть на могильные плиты,

Не видеть, не знать и не ждать,

Под небом навеки закрытым

Глубоко уснуть и не встать….

<1910>

У Балтийского моря

1

Ольховая роща дрожит у морского обрыва,

Свежеющий ветер порывисто треплет листву,

Со дна долетают размерные всплески и взрывы,

И серый туман безнадежно закрыл синеву.

Пары, как виденья, роятся, клубятся и тают,

Сквозь влажную дымку маячит безбрежная даль,

Далекие волны с невидимым небом сливают

Раздолье и холод в жемчужно поющую сталь.

А здесь, на вершине, где крупная пыль водяная

Осыпала старые камни, поблекшие травы и мхи, —

Поднялся лиловый репейник, и эта улыбка цветная

Нежнее тумана и дробного шума ольхи…

2

Гнется тростник и какая-то серая травка,

Треплются ивы по ветру – туда и сюда,

Путник далекий мелькает в песках, как булавка,

Полузарытые бревна лижет морская вода.

Небо огромно, и тучи волнисты и сложны,

Море шумит, и не счесть белопенных валов.

Ветер метет шелестящий песок бездорожный,

Мерно за дюнами пенье сосновых стволов.

Я как песчинка пред этим безбрежным простором,

Небо и море огромны, дики и мертвы, —

К тесным стволам прижимаюсь растерянным

взором

И наклоняюсь к неясному шуму травы.

3

Ветер борется с плащом

И дыханье обрывает.

Ветер режущим бичом

Черный воздух рассекает.

В небе жутко и темно.

Звезды ежатся и стынут.

Пляска волн раскрыла дно,

Но сейчас другие хлынут.

Трепыхаются кусты —

Захлебнулись в вихре диком.

Из бездонной пустоты

Веет вечным и великим.

Разметались космы туч

И бегут клочками к югу.

На закате робкий луч

Холодеет от испуга.

Волны рвутся и гремят,

Закипают тусклой пеной,

И опять за рядом ряд

Налетает свежей сменой.

Только лампа маяка

Разгорается далеко,

Как усталая тоска,

Как задумчивое око.

4

Еле льющаяся зыбь вяло плещется у пляжа.

Из огромных облаков тихо лепятся миражи.

Словно жемчуг в молоке, море мягко, море чисто,

Только полосы сквозят теплотою аметиста.

Солнце низко у воды за завесой сизой тучи