Стихотворения (1924) - [7]

Шрифт
Интервал

Можно
             убедиться,
                                что земля поката,—
сядь
         на собственные ягодицы
                                                      и катись!
Нет,
        не навяжусь в меланхолишке черной,
да и разговаривать не хочется
                                                       ни с кем.
Только
             жабры рифм
                                     топырит учащённо
у таких, как мы,
                           на поэтическом песке.
Вред — мечта,
                           и бесполезно грезить,
надо
         весть
                    служебную нуду.
Но бывает —
                        жизнь
                                   встает в другом разрезе,
и большое
                   понимаешь
                                       через ерунду.
Нами
          лирика
                      в штыки
                                    неоднократно атакована,
ищем речи
                    точной
                                 и нагой.
Но поэзия —
                       пресволочнейшая штуковина:
существует —
                          и ни в зуб ногой.
Например
                  вот это —
                                    говорится или блеется?
Синемордое,
                        в оранжевых усах.
Навуходоносором
                                 библейцем —
«Коопсах».
Дайте нам стаканы!
                                   знаю
                                            способ старый
в горе
            дуть винище,
                                   но смотрите —
                                                               из
выплывают
                    Red и White Star’ы[1]
с ворохом
                   разнообразных виз.
Мне приятно с вами,—
                                        рад,
                                                что вы у столика.
Муза это
                ловко
                           за язык вас тянет.
Как это
             у вас
                      говаривала Ольга?..
Да не Ольга!
                       из письма
                                         Онегина к Татьяне.
— Дескать,
                    муж у вас
                                     дурак
                                               и старый мерин,
я люблю вас,
                       будьте обязательно моя,
я сейчас же
                      утром должен быть уверен,
что с вами днем увижусь я.—
Было всякое:
                        и под окном стояние,
пи́сьма,
             тряски нервное желе.
Вот
       когда
                 и горевать не в состоянии —
это,
       Александр Сергеич,
                                           много тяжелей.
Айда, Маяковский!
                                 Маячь на юг!
Сердце
              рифмами вымучь —
вот
       и любви пришел каюк,
дорогой Владим Владимыч.
Нет,
       не старость этому имя!
Ту́шу
         вперед стремя́,
я
   с удовольствием
                                  справлюсь с двоими,
а разозлить —
                          и с тремя.
Говорят —
и темой и-н-д-и-в-и-д-у-а-л-е-н!
Entre nous[2]
                         чтоб цензор не нацикал.
Передам вам —
                             говорят —
                                                видали
даже
          двух
                  влюбленных членов ВЦИКа.
Вот —
            пустили сплетню,
                                          тешат душу ею.
Александр Сергеич,
                                    да не слушайте ж вы их!
Может
             я
                один
                         действительно жалею,
что сегодня
                     нету вас в живых.
Мне
       при жизни
                         с вами
                                     сговориться б надо.
Скоро вот
                   и я
                         умру
                                  и буду нем.
После смерти
                         нам
                                стоять почти что рядом:
вы на Пе,
                 а я
                       на эМ.
Кто меж нами?
                           с кем велите знаться?!
Чересчур
                  страна моя
                                       поэтами нища́.
Между нами
                      — вот беда —
                                                позатесался На́дсон.
Мы попросим,
                         чтоб его
                                         куда-нибудь
                                                               на Ща!
А Некрасов
                     Коля,
                               сын покойного Алеши,—
он и в карты,
                       он и в стих,
                                           и так
                                                    неплох на вид.
Знаете его?
                      вот он
                                  мужик хороший.
Этот
         нам компания —
                                       пускай стоит.
Что ж о современниках?!
Не просчитались бы,
                                     за вас
                                                полсотни о́тдав.
От зевоты
                   скулы
                              разворачивает аж!
Дорогойченко,
                          Герасимов,
                                              Кириллов,
                                                                Родов —

Еще от автора Владимир Владимирович Маяковский
Флейта- позвоночник

Вначале поэма называлась "Стихи ей". Отдельной книгой вышла в феврале 1916 года. Все дореволюционные издания содержали цензурные изъятия. Купюры были восстановлены только в сборнике "Все сочиненное Владимиром Маяковским" (т.1-2, 1919), где поэма была напечатана под названием "Флейта позвоночника"."За всех вас,которые нравились или нравятся,хранимых иконами у души в пещере,как чашу вина в застольной здравице,подъемлю стихами наполненный череп.".


Баня. Клоп

«Баня» (1929) и «Клоп» (1928) – интереснейшие сатирические пьесы Маяковского. Жанр этих комедий трудно определить – настолько оригинально и естественно в них соседствуют едкая социальная сатира, фантастика и фантасмагория. В причудливых, эксцентричных сюжетах «Бани» и «Клопа» автор в увлекательной и забавной форме обличил ненавистные ему мещанство и лживость, бюрократизм и ханжество. В сборник также вошли поэмы «Люблю», «Про это», «Хорошо!».


Что такое хорошо и что такое плохо (ч/б рисунки)

Что такое хорошо и что такое плохо.Рисунки Алексея Пахомова. 1949 г.


Люблю

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Война и мир

В поэме «Война и мир» (вторая половина заглавия в дореволюционной орфографии писалась через «i» — «Mip», то есть вселенная) необыкновенная широта поэтических ассоциаций, гиперболизм поэтического стиля Маяковского соединяются с осознанием им невиданного размаха социальных противоречий жизни. Место действия поэмы — огромная арена, весь мир, а действующие лица — не только народы и страны, но и вся вселенная. Любовь к человеку, к «живому», противопоставлена в поэме «убийце-победе».


150 000 000

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.