Стихотворения (1924) - [11]

Шрифт
Интервал

ревел,
           возможно
                             его прищемило.
Сошел капитан.
                           Продувная бестия!
Смотрел
                на всё
                           невинней овцы.
Я тыкал
              мандат,
                           прикрывая
                                              «Известия»
и упирая
               на то, что «ВЦИК».
Его
       не проведешь на мандате —
бывали
             всякие
                         за несколько лет!
— Идите
                направо,
                               червонец дайте,
а вам
          из кассы
                          дадут билет.—
У самого лег
                       у котла
                                    на наре.
Варили
             когда-нибудь
                                    вас
                                          в самоваре?
А если нет,
                   то с подобным неучем
нам
       и разговаривать не о чем.
Покойнице
                   бабушке б
                                      ехать в Батум —
она — так да́ —
                            недурно поспа́ла бы.
В поту
бегу
        на ветер палубы.
Валялась
                 без всяких классов,
горою
           мяса,
                     костей
                                 и жира,
разваренная масса
пассажиров.
А между ними
                          две,
                                  в моционе,
оживленнейшие дамочки.
Образец —
                     дореволюционный!
Ямки и щечки,
                         щечки и ямочки.
Спросил капитана:
                              — Скажите, как звать их?
Вот эти вот
                     две
                            моркови? —
— Левкович,
                      которая порозоватей,
а беленькая —
                           Беркович.
Одна говорила:
                           — Ну и насели!
И чистая
                публика
                              не выделена!
Когда
           на «Дофине» сидела
                                                 в Марселе —
французы сплошь!
                                  Удивительно! —
Сидел
            на борту
                            матрос лохматина,
трубе
          корабельной
                                  под рост.
Услышал,
                 обдумал,
                                 ругнулся матерно
и так
         сказал
                     матрос:
— Флотишко
                       белые сперли
                                                до тла!
Угнали.
             У нас —
                            ни кляпа́!
Для нашей
                   галоши
                                дыры котла
сам
       собственноручно клепал.
Плывет плоховато —
                                      комода вроде.
На этих
              дыни возили раньше нам.
Два лета
                работал я
                                  в Райкомводе.
В Одессе
                  стоит иностранщина.
Не пароходы,
                        а бламанже!
У нас
         в кочегарках
                               от копоти залежь,
а там работай
                         хоть в паре манжет —
старайся,
                 и то не засалишь.
Конечно,
                помягше
                               для нежных задов,
но вот что,
                   мои мамаши:
здесь тише,
                     здесь тверже,
                                              здесь хуже —
                                                                        зато
н-а-ш-е!
Эх,
      только были бы тут рубли —
Европа
             скупая гадина, —
уж мы б
               понастроили б нам корабли
— громадина!
Чтоб мачта
                    спичкой казалась
                                                   с воды,
а с мачты —
                       море в овчину.
Тады́
катай
          хоть на даровщину! —
Не знаю,
                сколько это узлов
плелись,
                не быстрей комода.
И в Черное море
                               плюнул зло
моряк
           из Райкомвода.

ВЛАДИКАВКАЗ — ТИФЛИС

Только
             нога
                     ступила в Кавказ,
я вспомнил,
                     что я —
                                    грузин.
Эльбрус,
                Казбек.
                             И еще —
                                              как вас?!
На гору
              горы грузи!
Уже
        на мне
                    никаких рубак.
Бродягой,—
                      один архалух.
Уже
        подо мной
                           такой Карабах,
что Ройльсу —
                           и то б в похвалу.
Было:
           с ордой,
                          загорел и носат,
старее
             всего старья,
я влез,
            веков девятнадцать назад,
вот в этот самый
                              в Дарьял.
Лезгинщик
                   и гитарист душой,
в многовековом поту,
я землю
               прошел
                             и возделал мушо́й
отсюда
             по самый Батум.
От этих дел
                     не вспомнят ни зги.
История —
                    врун даровитый,
бубнит лишь,
                       что были
                                       царьки да князьки:
Ираклии,
                Нины,
                           Давиды.
Стена —
                и то
                       знакомая что-то.

Еще от автора Владимир Владимирович Маяковский
Флейта- позвоночник

Вначале поэма называлась "Стихи ей". Отдельной книгой вышла в феврале 1916 года. Все дореволюционные издания содержали цензурные изъятия. Купюры были восстановлены только в сборнике "Все сочиненное Владимиром Маяковским" (т.1-2, 1919), где поэма была напечатана под названием "Флейта позвоночника"."За всех вас,которые нравились или нравятся,хранимых иконами у души в пещере,как чашу вина в застольной здравице,подъемлю стихами наполненный череп.".


Баня. Клоп

«Баня» (1929) и «Клоп» (1928) – интереснейшие сатирические пьесы Маяковского. Жанр этих комедий трудно определить – настолько оригинально и естественно в них соседствуют едкая социальная сатира, фантастика и фантасмагория. В причудливых, эксцентричных сюжетах «Бани» и «Клопа» автор в увлекательной и забавной форме обличил ненавистные ему мещанство и лживость, бюрократизм и ханжество. В сборник также вошли поэмы «Люблю», «Про это», «Хорошо!».


Что такое хорошо и что такое плохо (ч/б рисунки)

Что такое хорошо и что такое плохо.Рисунки Алексея Пахомова. 1949 г.


Война и мир

В поэме «Война и мир» (вторая половина заглавия в дореволюционной орфографии писалась через «i» — «Mip», то есть вселенная) необыкновенная широта поэтических ассоциаций, гиперболизм поэтического стиля Маяковского соединяются с осознанием им невиданного размаха социальных противоречий жизни. Место действия поэмы — огромная арена, весь мир, а действующие лица — не только народы и страны, но и вся вселенная. Любовь к человеку, к «живому», противопоставлена в поэме «убийце-победе».


Люблю

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стихотворения (1916)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.