Стихотворения (1809-1816) - [3]

Любил мечтать, что взор твой милый

Теперь пленяет та ж луна.

О Тирза! над твоей могилой

Тогда светила уж она.

В часы бессонные недуга,

Как яд кипел, волнуя кровь —

"Нет", думал я, "страданьем друга

Уж не встревожится любовь!"

Ненужный дар тому свобода,

Кто в узах жертва дряхлых лет.

Вот воскресит меня природа —

К чему? — тебя в живых уж нет.

Когда любовь и жизнь так новы,

В те дни залог мне дан тобой:

Печали краской рок суровый

Мрачит его передо мной.

Навек той сердце охладело,

Кем было все оживлено;

Мое без смерти онемело,

Но чувства мук не лишено.

Залог любви, печали вечной,

Прижмись, прижмись к груди моей;

Будь стражем верности сердечной,

Иль сердце грустное убей!

В тоске не гаснет жар мятежный,

Горит за сенью гробовой,

И к мертвой пламень безнадежный

Святее, чем любовь к живой.

1811 г.

_{Перевод И. Козлова}

Ода авторам билля, направленного против разрушителей станков

Лорд Эльдон, прекрасно! Лорд Райдер, чудесно!

Британия с вами как раз процветет.

Врачуйте ее, управляя совместно,

Заранее зная: лекарство убьет!

Ткачи, негодяи, готовят восстанье,

О помощи просят. Пред каждым крыльцом

Повесить у фабрик их всех в назиданье!

Ошибку исправить — и дело с концом,

В нужде, негодяи, сидят без полушки.

И пес, голодая, на кражу пойдет.

Их вздернув за то, что сломали катушки,

Правительство деньги и хлеб сбережет,

Ребенка скорее создать, чем машину,

Чулки — драгоценнее жизни людской

И виселиц ряд оживляет картину,

Свободы расцвет знаменуя собой

Идут волонтеры, идут гренадеры,

В походе полки… Против гнева ткачей

Полицией все принимаются меры,

Двумя мировыми, толпой палачей.

Из лордов не всякий отстаивал пули;

О судьях взывали. Потраченный труд!

Согласья они не нашли в Ливерпуле…

Ткачам осуждение вынес не суд,

Не странно ль, что, если является в гости

К нам голод и слышится вопль бедняка.

За ломку машины ломаются кости

И ценятся жизни дешевле чулка?

А если так было, то многие спросят;

Сперва не безумцам ли шею свернуть,

Которые людям, что помощи просят,

Лишь петлю на шее спешат затянуть?

1812 г.

_{Перевод О. Чюминой}

Строки к плачущей леди

Плачь, дочь несчастных королей,

Бог покарал твою страну!

И если бы слезой своей

Могла ты смыть отца вину!

Плачь! Добродетельной мольбе

Внимает страждущий народ —

За каждую слезу тебе

Он утешенье воздает!

Март 1812 г.

_{Перевод А. Арго}

Адрес, читанный на открытии театра Дрюри-Лейн в субботу 10 октября 1812 года

В ночь скорбную узнали мы со страхом,

Что драмы храм пожаром истреблен;

В единый час он пеплом стал и прахом,

Пал храм Шекспира, свергнут Аполлон.

Вы, кто стоял пред грозною картиной,

Которая своею красотой

Как будто издевалась над руиной, —

Вы видели сквозь красный дым густой,

Как высилась горящая громада

Меж пламени, весь мрак с небес гоня,

Как дивный столп Израилева стада;

Вы видели, как этот столп огня

Играл своим кровавым отраженьем

В волнах дрожащих Темзы, а вокруг

Толпились в страхе тысячи, с волненьем

Дрожа за кров свой, если пламя вдруг

Взвивалось вверх и небеса пылали

От этих молний, как от грозовых,

Пока пожар свирепый не затих,

Пока зола и пепел не застлали

То место, где храм Муз был, и одна

Лишь от него осталася стена!

Скажите же об этом храме новом,

Сменившем тот великолепный храм,

Красою бывший нашим островам:

Найдет ли вновь Шекспир под этим кровом

Весь свой почет, как прежде, много раз,

Достойный вместе и его, и вас?

Да будет так! В том имени есть чары,

Чья власть сильней, чем время и пожары!

Они велят, чтоб сцена ожила:

Да будет Драма, где она была!

И зданье это, пышно и громадно,

Здесь вознеслось. Скажите ж: как отрадно!

О, пусть храм новый славою своей

Напомнит нам всю славу прежних дней!

Пусть будем мы гордиться именами,

Еще славней, чем были в прежнем храме!

Здесь наша Сиддонс дивною игрой

Сердца людей, волнуя, потрясала;

Здесь Гаррик, Дрюри наш герой,

Пожал, как Росций при восторгах зала,

Последние из лавров: здесь он вас

Благодарил в слезах в последний раз.

Но дайте же венцы и новым силам,

Не отдавайте их одним могилам,

Где лишь бесплодно вянут их цветы!

Их требует, как требовал и прежде,

Наш Дрюри: дайте ж вновь расцвесть надежде,

Ожить служенью Муз и красоты!

Венец Менандру новому вручите,

Не мертвецов одних лишь праздно чтите!

Прекрасен был дней славных ореол,

Оставивший нам гордые преданья,

Когда еще наш Гаррик не ушел

И Бринсли нам дарил свои созданья!

Мы, новые, гордимся славой их, —

Те так же предков славили своих;

И, если Память вызвала пред нами

Как Банко, тени царственные в ряд,

И в зеркало мы смотрим с именами

Бессмертными, какие в нем царят, —

Помедлите ж с упреком младшим братьям,

Подумайте, как трудно подражать им!

Друзья театра! Вы пред кем должны

Испрашивать похвал иль снисхожденья

И пьесы, и актеры! Одобренья

Иль казни властью, вы облечены,

Лишь вы одни! И если путь ко славе

Порой сводился к суетной забаве

И нам краснеть случалось от стыда

За то, что вы терпели иногда,

И если сцена, падая, не смела

Дурному вкусу положить предела, —

То пожелаем, чтоб такой упрек

Никто отныне бросить нам не мог

Не без причин пятнавший нашу славу,

Чтоб тот укор теперь умолк по праву!

О, если рок вам суд над Драмой дал, —

Не нужно нам обманчивых похвал,

И пусть актер вновь гордым быть сумеет

И разум снова сценой завладеет!