Стихи - [8]

И филина в принца опять обратит.

Москва, 1968

Ходики

Ходики тикали, тикали,

Кричали перепела,

А ночь свои звезды растыкала

И на цыпочках в дом вошла.

А ходики тикали, ходики тикали

И было темно, хоть глаза выколи.

Хоть глаза выколи, хоть глаза выколи.

Прятались в сумрачных комнатах

Фантомы ушедшего дня,

Вздыхали у окон захлопнутых,

Прижимали глаза к простыням.

А ходики тикали, ходики тикали,

Ничего не слышали, ничего не видели,

Ничего не слышали, ничего не видели, не видели.

Ночь распахнула все форточки,

И замерли перепела,

Венера в серебряной кофточке

Заглянула в озер зеркала.

А ходики тикали, ходики тикали,

Большою и малою стрелкою двигали,

Чтоб люди уснули, чтоб люди утихли,

Чтоб горя не мыкали.

Решуцк-Ялта, 1962

Хочу домой

И.А. Богоразу

Чтоб ни случилось

В дальнейшем с нами,

Прими, как милость,

Как воздаянье -

Наш мирный быт,

Наш тихий дом,

Который сбит

С таким трудом.

Но скачет время

Впопыхах

И все мы, все мы

Тлен и прах.

И нас погонят,

Как зека,

На суд Господень,

Под облака

Поплакать впору,

Что плоть стара,

Что, видно, скоро

И нам пора.

А мир небесный

Страшней тюрьмы -

Ведь неизвестно

Чем станем мы.

Дадут ли вместе

Кружиться там,

И что за место

Готовят нам.

Быть может дебри

И скрыты тьмой...

Просись на землю,

К себе домой.

Просись на землю -

Хочу домой!

Москва, 1967

Цветы

На базаре, в воскресенье,

Две девчонки торговали,

У одной цветы веселья,

У другой цветы печали.

Покупателей базарных

Привлекли к себе торговки,

И раскуплен был товар их

По дешевке, по дешевке.

И пошли домой мужчины,

Понесли в своих портфелях,

Кто веселье без причины,

Кто тяжелое похмелье.

И попали в сумки женщин,

Вместе с луком и морковью,

Расставания и встречи

Со слезами и любовью.

Я хожу, куда попало,

На земном огромном шаре,

Я со всеми покупаю

Свое счастье на базаре.

Покупаю я и в мае,

И в июне, и в апреле...

Хорошо, что я не знаю,

Где печаль, а где веселье.

Что заранее не знаю,

Где печаль, а где веселье.

Москва, 1961

Андерсен

Столбы гудели, как моторы,

Вздыхая ежились дома,

И сквозь опущенные шторы

Вползала в комнату зима.

Татуированною грудью

Мороз приник тесней к окну.

А ночь несла на синем блюде

Оцепеневшую луну.

У облаков отпали крылья.

Глаза зажмурила земля,

И даже звезды говорили

Едва губами шевеля.

А из трубы в январский иней

Волна горячая текла

И с благодарностью он принял

Кусочек нашего тепла.

И вдруг увидели деревья,

Как пробираясь возле стен,

Навстречу Снежной Королеве

Идет с улыбкой Андерсен.

Коряжма, 1958

Часы-ходики

Всегда на той же скорости

Вперед бегут часы,

Они не знают горести,

Не вешают носы.

Минута за минутою

Обходят циферблат

И не такие глупые,

Чтоб повернуть назад.

Но если не заботишься,

Не чистить, а трясти,

Тогда они, как водится

Способны подвести.

То спазмами, то шумами,

То стрелками грозя,

Начнут тебя обжуливать,

Как бывшие друзья.

Когда же ты состаришься

И станешь "рамоли",

То с этаким товарищем

Посядешь на мели.

Гони тогда, с квартиры их,

Топи кота в мешке,

Не то, однажды, гирею

Запустят по башке.

Таруса, Карабаново, 1973-1979

Человек с корзиной

Шел человек с корзиной

По осеннему тихому лесу,

Неизвестно чему улыбался.

Разговаривал сам с собой.

Иногда стоял под осиной,

Прислонялся к коре древесной,

Но чаще всего нагибался,

Листопад шевелил ногой.

А подойдя к поляне,

На которой дубы одиночки,

Обошел их и сел на жесткий

Покареженный бурей ствол.

И смотрел, как отсвет багряный,

Разукрасил траву и кочки,

Как папоротник в ярких блестках

У него на глазах зацвел.

И человек с корзиной,

Где лежали опята-малютки,

Не успев докурить папироску,

Поднял голову к небу вдруг

И глаза его стали сини,

И как в юности уши чутки,

И знакомый гусиный посвист

Звал, как прежде его на юг.

И человек подумал:

-"А меня увезет электричка,

Оттого, что летать я не властен,

Хоть мечтал улететь всегда,

Но я прожил в труде и в шуме,

И завидовал доле птичьей,

И глядел на чужое счастье,

И не свил своего гнезда."

Москва, октябрь, 1969

Черный кот

О чем он думает? Кого он ждет

Сверкая изумрудными глазами

Под рыжим абажуром черный кот,

Таинственный, как Будды изваянье.

Воспетый мной в торжественной строфе,

Не он ли был священным, как папирус?

Потом сгорел в огне аутодафе

И на плече у русской ведьмы вырос.

Лукавый кот, прообраз волшебства,

Упрямо сохраняющийся в цвете,

Ты прожил жизни, не меняя естества,

Хвостом махая по тысячелетьям.

И для тебя, решительно не в счет,

Ни тайны, ни разгадки мирозданья.

Ты просто кот, обычный черный кот,

С кошачьими зелеными глазами.

С монгольскими глазами.

Москва, 1958

Чудеса

Девушка молилась, кому сама не знала,

Но слова молитвы звучали, как стихи.

Слушали их лютики с желтыми глазами

И уши навострили слепые лопухи.

Девушка грустила, а звезды колдовали:

Малая Медведица с Медведицей большой,

Как голуби на площади мирно ворковали

И было им наверное очень хорошо.

И сказала лютикам девушка сердито:

"В чудо я поверила, а в жизни нет чудес!.."

И тут возник из сумрака некто в белом свитре,

Словно был он ангелом и сошел с небес.

И когда влюбленные поняли друг друга,

В мире продолжали твориться чудеса -

Медведица большая, пройдясь по полукругу,

Лапою погладила спящие леса.

Москва, январь, 1972

Чужая собака

Суета тревожная,

На сердце туман.

Снова вещи сложены

В старый чемодан.

Снова пригорюнится

Добрый рыжий пес,

Побежит на улицу

Нюхать след колес.