Стихи - [7]

С приходом сверивши своим,

Все остальное деловито вносим

Мы на текущий счет поэм.

И так, от юности до смерти вплоть плешивой,

На унции мы мерим нашу быль,

А нам стихи оплачивают славою грошовой,

Как банк, процент за вложенную боль.

Все для того, чтобы наследник наш случайный,

Читатель, вскликнул, взявши в руки песнь:

— Каким богатством обладал покойный —

И голодом каким свою замучил жизнь!

1923

Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.

Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.

БЕЛЫЙ ОТ ЛУНЫ, ВЕРОЯТНО

Жизнь мою я сживаю со света,

Чтоб, как пса, мою скуку прогнать.

Надоело быть только поэтом,

Я хочу и бездельником стать.

Видно, мало трепал по задворкам,

Как шарманку, стиховники мук.

Научился я слишком быть зорким,

А хочу, чтоб я был близорук.

Нынче стал, как будто из гипса,

Так спокоен и так одинок.

Кто о счастье хоть раз да ушибся,

Не забудет тот кровоподтек.

Да, свинчу я железом суставы,

Стану крепок, отчаян, здоров,

Чтобы вырваться мог за заставу

Мной самим же построенных слов!

Пусть в ушах натирают мозоли

Песни звонких безвестных пичуг.

Если встречу проезжего в поле,

Пусть в глазах отразится испуг.

Буду сам петь про радостный жребий

В унисон с моим эхом от гор,

Пусть и солнце привстанет на небе,

Чтоб с восторгом послушать мой ор.

Набекрень с глупым сердцем, при этом

С револьвером, приросшим к руке,

Я мой перстень с твоим портретом

За бутылку продам в кабаке.

И в стакан свой уткнувши морду —

От луны, вероятно, бел!—

Закричу оглушительно гордо,

Что любил я сильней, чем умел.

1925

Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.

Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.

ЖИВУЩИХ БЕЗ ОГЛЯДКИ

Одни волнуются и празднуют победу

И совершают праздник дележа;

Другие, страхом оплативши беды,

Газеты скалят из-за рубежа.

Мне жаль и тех, кто после долгой жажды

Пьет залпом все величие страны.

Настанет день, и победитель каждый

В стремнину рухнется со страшной крутизны.

Мне жаль и тех, кто в злобном отдаленьи,

Пропитанные желчью долгих лет,

Мечтают жалкие отрепья пораженья

Сменить на ризы пышные побед.

Видали ль вы, как путник, пылью серый,

Бредя ущельем, узрит с двух сторон

Зрачок предчувствующей кровь пантеры

И мертвечиной пахнущий гиены стон.

Они рычат и прыгают по скалам,

Хотят друг друга от ущелья отогнать,

Чтоб в одиночестве белеющим оскалом

Свою добычу в клочья истерзать.

И путешественник, в спасение не веря,

Внимает с ужасом и жмется под гранит.

Он знает, для чего грызутся звери,

И все равно ему, который победит.

Мне жальче путников, живущих без оглядки,

Не победителей, не изгнанных из стран:

Они не выпили и мед победы сладкий,

И горький уксус не целил им ран.

1925

Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.

Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.

ПРИ КАЖДОЙ ОБИДЕ

Я не так уж молод, чтоб не видеть,

Как подглядывает смерть через плечо,

И при каждой новой я обиде

Думаю, что мало будет их еще!

Вытирает старость, как резинкой,

Волосы на всё ползущем кверху лбе,

И теперь уж слушать не в новинку,

Как поет мне ветр ночной в трубе.

Жизнь, мой самый лучший друг, с тобою

Очень скучно коротали мы денек.

Может быть, я сам не много стоил,

А быть может, жизнь, ты — тоже пустячок.

Так! Но я печалиться не стану,

Жизнь проста, а смерть еще куда простей.

В сутки мир свою залечит рану,

Нанесенную кончиною моей.

Оттого живу не помышляя,

А жую и жаркий воздух и мороз,

Что была легка тропа земная

И тайком ничто из мира не унес.

Жил я просто; чем другие, проще,

Хоть была так черноземна голова.

Так я рос, как в каждой нашей роще

Схоже с другом вырастают дерева.

Лишь тянулся я до звезд хваленых,

Лишь глазам своим велел весной цвести,

Да в ветвях моих стихов зеленых

Позволял пичугам малым дух перевести.

Оттого при каждой я обиде

Огорчаюсь вплоть до брани кабака,

Что не так уж молод, чтоб не видеть,

Как подходит смерть ко мне исподтишка.

1 января 1926

Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.

Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.

СЛОВА О ВЕРНОСТИ

Мне тридцать с лишком лет, и дорог

Мне каждый сорванный привет.

Ведь всем смешно, когда под сорок

Идут встречать весной рассвет.

Или когда снимают шляпу,

Как пред иконой, пред цветком,

Иль кошке промывают лапу

С вдруг воспаленным коготком.

Чем ближе старость, тем сильнее

Мы копим в сердце мусор дней,

Тем легче мы, кряхтя, пьянеем

От одного глотка ночей.

И думы, как жулье, крадутся

По переулкам мозга в ночь.

Коль хочешь встать, так не проснуться,

А хочешь спать, заснуть невмочь.

Я вижу предзнаменования,

Я понимаю пульса стук,

Бессонниц северных сиянье

И горьковатый вкус во рту.

Глазами стыну на портрете

Твоем все чаще, чаще, мать,

Как бы боясь, что, в небе встретясь,

Смогу тебя я не узнать!

Мне тридцать с лишком лет. Так, значит,

Еще могу немного жить,

Пока жена меня оплачет

Пред тем, как навсегда забыть!

В сердцах у жен изменчив климат,

Цвести желает красота.

Еще слезою глаз их вымыт,

Уж ищут новых уст уста.

Я каждый раз легко, с улыбкой,

Твою любовь услышать рад,

Но непоправленной ошибкой

Слова о верности звучат.

Судьбе к чему противоречить?

Ведь оба мы должны узнать,

Что вечность — миг недолгой встречи,

Не возвращающейся вспять!

Так будем жить пока спокойней,

Пока так беспокойна страсть!

Ведь не такой я вор-разбойник,

Чтоб смертью радость всю украсть.

Жена, внимай броженью музык