Стихи - [16]

Любое слово мучают меня.

И даже, может быть, разноязычье

Не угнетает в этой тишине,

Ведь не людская речь, а пенье птичье

Нужней сегодня было вам и мне.

СОЛОВЬИ ИЛЬДЕФОНСА-КОНСТАНТЫ

Ильдефонс-Константы Галчинский дирижирует соловьями:

Пиано, пианиссимо, форте, аллегро, престо!

Время действия — ночь. Она же и место.

Сосны вплывают в небо романтическими кораблями.

Ильдефонс играет на скрипке, потом на гитаре,

И вновь на скрипке играет Ильдефонс-Константы Галчинский.

Ночь соловьиную трель прокатывает в гортани.

В честь прекрасной Натальи соловьи поют по-грузински.

Начинается бог знает что: хиромантия, волхвованье!

Зачарованы люди, кони, звезды. Даже редактор,

Хлюпая носом, платок нашаривает в кармане,

Потому что еще никогда не встречался с подобным фактом.

Константы их утешает: «Ну что распустили нюни!

Ничего не случилось. И вообще ничего не случится!

Просто бушуют в кустах соловьи в начале июня.

Послушайте, как поют! Послушайте: ах, как чисто!»

Ильдефонс забирает гитару, обнимает Наталью,

И уходит сквозь сиреневый куст, и про себя судачит:

«Это все соловьи. Вишь, какие канальи!

Плачут, черт побери. Хотят — не хотят, а плачут!..»

" Был ливень. И вызвездил крону. "

Был ливень. И вызвездил крону.

А по иссякании вод,

Подобно огромному клену,

Вверху замерцал небосвод.

Вкруг дерева ночи чернейшей

Легла золотая стезя.

И — молнии в мокрой черешне —

Глаза.

" Кончался август. "

Кончался август.

Примолкнул лес.

Стозвездный Аргус

Глядел с небес.

А на рассвете

В пустых полях

Усатый ветер

Гулял, как лях.

Еще чуть светел

Вдали рассвет…

Гуляет ветер,

Гуляет Фет1.

Среди владений

И по лесам

Последний гений

Гуляет сам.

Не близок полдень,

Далек закат.

А он свободен

От всех плеяд…

"…И тогда узнаешь вдруг, "

А. Я.

…И тогда узнаешь вдруг,

Как звучит родное слово.

Ведь оно не смысл и звук,

А уток пережитого,

Колыбельная основа

Наших радостей и мук.

МИХАЙЛОВСКОЕ

Деревья пели, кипели,

Переливались, текли,

Качались, как колыбели,

И плыли, как корабли.

Всю ночь, до самого света,

Пока не стало светло,

Качалось сердце поэта —

Кипело, пело, текло.

" Весь лес листвою переполнен. "

Весь лес листвою переполнен.

Он весь кричит: тону! тону!

И мы уже почти не помним,

Каким он был семь дней тому.

Как забывается дурное!

А память о счастливом дне,

Как излученье роковое,

Накапливается во мне.

Накапливается, как стронций

В крови. И жжет меня дотла —

Лицо, улыбка, листья, солнце.

О горе! Я не помню зла!

В ДЕРЕВНЕ

В деревне благодарен дому

И благодарен кровле, благодарен печке,

Особенно когда деревья гнутся долу

И ветер гасит звезды, словно свечки.

Сверчку в деревне благодарен,

И фитилю, и керосину.

Особенно когда пурга ударит

Во всю медвежью голосину.

Соседу благодарен и соседке,

Сторожевой собаке.

Особенно когда луна сквозь ветки

Глядит во мраке.

И благодарен верному уму

И доброму письму в деревне…

Любви благодаренье и всему,

Всему — благодаренье!

ГОЛОСА

Здесь дерево качается: — Прощай!—

Там дом зовет: — Остановись, прохожий!

Дорога простирается: — Пластай

Меня и по дубленой коже

Моей шагай, топчи меня пятой,

Не верь домам, зовущим поселиться.

Верь дереву и мне.—

                 А дом: — Постой!—

Дом желтой дверью свищет, как синица.

А дерево опять: — Ступай, ступай,

Не оборачивайся.—

               А дорога:

— Топчи пятой, подошвою строгай.

Я пыльная, но я веду до бога!—

Где пыль, там бог.

Где бог, там дух и прах.

А я живу не духом, а соблазном.

А я живу, качаясь в двух мирах,

В борении моем однообразном.

А дерево опять: — Ну, уходи,

Не медли, как любовник надоевший!—

Опять дорога мне: — Не тяготи!

Ступай отсюда, конный или пеший.—

А дом — оконной плачет он слезой.

А дерево опять ко мне с поклоном.

Стою, обвит страстями, как лозой,

Перед дорогой, деревом и домом.

ДВОР МОЕГО ДЕТСТВА

Еще я помню уличных гимнастов,

Шарманщиков, медведей и цыган

И помню развеселый балаган

Петрушек голосистых и носатых.

У нас был двор квадратный. А над ним

Висело небо — в тучах или звездах.

В сарае у матрасника на козлах

Вились пружины, как железный дым.

Ириски продавали нам с лотка.

И жизнь была приятна и сладка…

И в той Москве, которой нет почти

И от которой лишь осталось чувство,

Про бедность и величие искусства

Я узнавал, наверно, лет с пяти.

Я б вас позвал с собой в мой старый дом.

(Шарманщики, петрушка — что за чудо!)

Но как припомню долгий путь оттуда —

Не надо! Нет!.. Уж лучше не пойдем!..

" Мне снился сон жестокий "

Мне снился сон жестокий

Про новую любовь.

Томительно и нежно

Звучавшие слова.

Я видел твое платье,

И туфли, и чулки

И даже голос слышал.

Но не видал лица.

О чем меня просила?

Не помню. Повтори.

Опять с такой же силой

Со мной заговори.

И снова в сновиденье

Случайное вернись.

Не надо завершенья,

Но только повторись!

Ведь в этой жизни смутной,

Которой я живу,

Ты только сон минутный,

А после, наяву —

Не счастье, не страданье,

Не сила, не вина,

А только ожиданье

Томительного сна.

" Возвращаюсь к тебе, дорогая, "

Возвращаюсь к тебе, дорогая,

К твоим милым и легким словам.

На пороге, меня обнимая,

Дашь ты волю свободным слезам.

— Ах, — ты скажешь, — как времени много

Миновало! Какие дела!

Неужели так долго дорога,

Милый мой, тебя к дому вела!

Не отвечу, к тебе припадая,

Ибо правды тебе не скажу.

Возвращаюсь к тебе, дорогая,

У тебя на пороге лежу.