Стихи о вампирах - [5]

Сказала она: «Кристабель, за вас

Молятся ангелы каждый час,

И вы непорочным сердцем своим

Отвечаете нежной любовью им.

За ваше добро заплатить вдвойне,

Прелестная дева, хочется мне.

Хотя так беспомощна я, увы,

Но теперь, дитя, раздевайтесь вы,

А я перед сном помолиться должна».

«Пусть будет так», – говорит Кристабель.

И, как приказала леди, она

Разделась и легла в постель,

Легла, невинна и нежна.

Но, о, несчастье и счастье дум

Слишком много тревожило ум,

И никак Кристабель не могла заснуть.

Тогда на локоть она оперлась

И на постели слегка поднялась

Для того, чтобы на Джеральдину взглянуть.

Под лампою леди склонена,

Обводила тихо глазами кругом,

И, глубоко вздохнув, она

Вся словно вздрогнула, потом

Распустила под грудью пояс свой.

Одежда упала к ногам легка…

Она стоит совсем нагой!

Взгляни: ее грудь, ее бока —

Это может присниться, но как рассказать?

О, спаси Кристабель, Христа благодать!

Джеральдина недвижна, она молчит,

Ах! Ее пораженный взор горит,

Как будто болезненным усильем она

Какую-то тяжесть поднимает со дна,

И на девушку, медля, она глядит.

Но вот, словно вызов она приняла

Движеньем гордым головы,

И рядом с девушкой легла

И в свои объятья ее взяла.

Увы, увы!

Печален взор и слышны едва

Ее слова:

«Кристабель, прикоснулась к тебе моя грудь,

Молчаливой, безвольной отныне будь!

Ты узнаешь сейчас, будешь завтра знать

И скорби моей, и стыда печать;

Не все ли равно,

Ведь только одно

И знаешь ты:

Что в лесу, где мгла,

Ты на стон пошла

И встретила даму неземной красоты

И ее привела милосердно домой,

Чтоб спасти и укрыть от прохлады ночной».

Заключение первой части

Зрелище можно ль найти милей,

Чем Кристабель, когда она

Под старым дубом молилась, одна

Среди зубчатых острых теней

От его безлистых мшистых ветвей,

Чем Кристабель в сиянье луны,

Шептавшая сладких молитв слова.

Ее сжатые руки так нежны,

Ее вздохи слышны едва-едва…

Открыто лицо для тоски и любви…

Из скорее блестящих, чем светлых глаз

Готов упасть слезы алмаз.

С глазами открытыми (горе мне!)

Кристабель во власти ужасного сна.

Но знаю я, что в ужасном сне

Лишь то, что было, видит она.

Может ли быть? О горе и стыд!

Она ли молилась в чаще ракит!

Погляди: виновница этого зла

В свои объятья деву взяла

И может спокойно и сладко спать,

Словно с ребенком нежная мать!

Звезда закатилась, взошла звезда.

О, Джеральдина, тот час, когда

Твои объятья стали тюрьмой

Для прелестной леди – тот час был твой!

В тот час над озером и горным ручьем

Птицы были объяты сном,

Но теперь ликующий говор их

Ту-ху – летит от лесов густых,

Ту-ху, ту-ху – до вершин крутых.

Взгляни же: леди Кристабель

Покидает медленно свое забытье,

Она подымается, опираясь на постель,

Грустен и томен вид ее.

Веки смыкаются и слез волна

Сквозь густые ресницы бежит, блестя,

И улыбается в то же время она,

Как при внезапном свете дитя.

Она улыбается и плачет – да,

Как юная отшельница в лесной тишине,

Прекрасная отшельница, что всегда

Твердит молитву наяву и во сне…

И если беспокойны движенья ее,

То лишь потому, что свободная кровь

К ее ногам приливает вновь.

Было сладко, конечно, ее забытье.

Что же, если б ангел ее был с ней

Если б она знала, что с ней ее мать?

Но одно она знает: близка благодать,

И святые помогут – лишь стоит позвать,

Ибо небо объемлет всех людей!

Часть II

«В загробный мир, – говорит барон, —

Нас призывает утренний звон».

Он эти слова впервые сказал,

Когда мертвой леди свою увидал.

Говорить он их будет каждый раз,

Пока не пробьет его смертный час.

Он обычай завел, незнакомый встарь,

Чтобы каждый день на заре звонарь,

Раскачивая тяжкий колокол свой,

Сорок пять четок перебрал рукой,

Меж двух ударов за упокой,

Чтоб слышал звон каждый сосед

От Уиндермира до Брета-Хэд.

Бард Бреси молвит: «Звон хорош такой!

Ты, старый, заспанный звонарь,

Ударь, помолись и опять ударь!

Есть много звуков и разных див,

Чтобы заполнить перерыв.

Где Ленгдель-Пик и Ведьмин Скат

И Донжон-Гиль, заселенный зря,

В воздушный колокол звонят

Три многогрешных звонаря,

И вторят втроем один за другим

Мертвыми звонами звонам живым.

И часто звоном оскорблен,

Когда умолкнет их дин-дон,

Высмеивает Дьявол скорбную трель

И весело трезвонит за ним Бородель.

Воздух спокоен! Сквозь туман далеко

Слышен веселый этот трезвон;

Джеральдина с постели встает легко,

Уже стряхнув и ужас, и сон.

Свое белое платье надела она,

Узел сплела волос густых

И будит Кристабель от сна,

Не сомневаясь в чарах своих.

«Вы спите, леди Кристабель?

Уж утро – пора покинуть постель!»

Кристабель проснулась. Стоит перед ней

Та, что рядом с нею ночь провела,

Или та самая, верней,

Которую она под дубом нашла.

Еще красивей, еще милей,

Потому что выпита ею до дна

Полная чаша сладкого сна.

И так приветливы слова,

Так благодарен нежный взгляд,

Что (так казалось) кружева

Взволнованную грудь теснят.

Кристабель сказала: «Сомненья нет,

Я согрешила, я была неправа»,

И голос ее дрожал едва,

Хоть ласков был ее привет,

Но душа ее все же была смущена

Впечатленьем слишком живого сна.

Кристабель поспешно с постели встает,

Надевает платье и молитву творит.

Кто на кресте томился, Тот

Ее неведомый грех простит.

И леди Джеральдину ведет потом

Познакомить со старым своим отцом.

Кристабель с Джеральдиной идут вдвоем,

Проходят залой, сквозь ряд колонн

И, ступая между слугой и пажом,