Стихи о Первой мировой войне - [4]

Маяковский примерно в то же время писал:

Вам, проживающим за оргией оргию,

имеющим ванную и теплый клозет!

Как вам не стыдно о представленных к Георгию

вычитывать из столбцов газет?!

Вам! Начало 1915 г.

Вот и Геза Дёни стремится отразить ужас фронтовых будней и ненависть к апологетам войны, с комфортом устроившимся в тылу. Об этом — самое известное его стихотворение «Пусть хотя бы на день» (ноябрь 1914).

О, как их заставить, патриотов этих,

Родину любить не в теплом кабинете,

       А у нас, в окопах?

Как бы их хоть на день, на часок иль на два

Погрузить во чрево фронтового ада?

Пусть услышат, как жужжат над головами

Пули, словно пчелы, злобными роями!

Посреди разрывов, копоти и вони

Пусть они узнают, что такое войны, —

       Здесь, у нас, в окопах!

Пусть земля сырая, смешанная с кровью,

Вместо одеяла ночью их укроет!

Пусть они увидят, как седая Висла,

Взбухшая от крови, из пределов вышла!

Господи, к Тебе взываю я из бездны:

Зашвырни всю свору патриотов резвых

       К нам, сюда, в окопы,

Где снаряды воют и ложатся рядом,

Сыплются осколки раскаленным градом,

И солдат, что был отцом, кормильцем, мужем,

Пулеметом скошен, как сорняк ненужный.

Господи, сорви их с шелковой постели,

Брось на фронт — отведать яростной шрапнели,

       К нам, сюда, в окопы!

Пусть они увидят, как земля дымится,

Как в огне мелькают раненые птицы,

Как, теряя разум в грохоте и громе,

Бредит наш солдатик о родимом доме.

Господи, пошли их, выбритых и гладких,

Провести хоть ночь в изодранной палатке

        Иль на дне окопа!

Пусть, когда ракета в небе загорится,

Ужас исказит холеные их лица…

Кто и где за кровь венгерскую заплатит?

И невольно губы их прошепчут: «Хватит!..»

Пусть хотя бы на день, на ночь, на полночи!

Пусть заглянут смерти в огненные очи —

         Здесь, у нас, в окопах!

В слякоти кровавой посидевши с нами,

Пусть трясутся в страхе, клацая зубами!

И потом, заплакав, крикнут через силу:

«Боже Всемогущий, сжалься и помилуй!

Мы на все согласны, все отдать готовы,

Только бы живьем домой вернуться снова

          Из окопов этих…»

Спесь забыв былую, слезно молят Бога:

Отдадим, что хочешь, только нас не трогай!

Отдадим отчизну, отдадим Европу…

Господи, хоть на день к нам бы их, в окопы!

Фигура Гезы Дёни — поэта, с воодушевлением встретившего войну, а потом ставшего одной из миллионов ее жертв, настолько характерна для тех (а может быть, и не только для тех) времен, что уместно будет сказать о нем еще хотя бы несколько слов. В 1985 году журнал «Литературное обозрение» (№ 7) напечатал статью Л. Н. Васильевой «В историческом водовороте», посвященную трагической судьбе венгерского поэта и изменчивой судьбе его стихов на его родине. Особенно останавливают внимание в этой статье подробности лагерной жизни поэта и его смерти. Стихи, которые Дёни сочинял в лагере (он их называл «Письма с Голгофы»), военнопленные знали наизусть, переписывали в тетради, каждый слышал в них свое горе, свою тоску, свою надежду. Хоронить его пришел едва ли не весь лагерь, вместе с пленными шли конвойные — без оружия. На тело Дёни надели металлический пояс с выбитым на нем именем, чтобы его можно было опознать — когда поэта решат перезахоронить на родине (видимо, многие были в этом уверены). Позже те из пленных, кому удалось вернуться домой, привозили с собой его стихи; кто-то привез карандаш Дёни, другие — горсть земли и засушенные цветы с его могилы. Все эти «личные вещи» хранятся в будапештском Литературном музее им. Шандора Петефи.

Джузеппе Унгаретти Стихи из книги «Погребенный порт» Перевод с итальянского и вступление Петра Епифанова

23 мая 1915-го, когда Италия, после жарких внутриполитических баталий, вступила в мировую войну, для Джузеппе Унгаретти пробил час решающего в его жизни поступка. Броситься во фронтовую мясорубку, вслед за миллионами, спешили художники и интеллектуалы со всех концов Европы. Однако выбор Унгаретти был продиктован особыми обстоятельствами и переживаниями.

Унгаретти, родившийся в Египте в семье итальянских эмигрантов[2], провел детство и юность в космополитической Александрии, на границе пустыни и моря. Здесь же сделаны и первые творческие шаги: настоящим проводником на пути поэзии для него становится Константинос Кавафис. В возрасте двадцати пяти лет перебравшись в Италию, Унгаретти чувствует себя чужаком, пришельцем и, более того, не находит простора для своего творческого роста. Он уезжает в Париж, культурную столицу Европы. Здесь, в художнической среде, в общении с Пикассо, Аполлинером, Браком, Модильяни, прошло два бесценных, насыщенных впечатлениями года. Унгаретти утвердился в своем призвании поэта. Не удалось обрести лишь самое для него важное: Бога и Родину (с большой буквы, как идеал). Католический Бог горячо верующей матери, детских молитв был утрачен, казалось, безвозвратно; для того чтобы вернуть родину, простой натурализации было мало. Обе темы — поиск Бога и родины — определят характер первой поэтической книги Унгаретти «Погребенный порт»[3], вышедшей осенью 1916 года, тиражом 80 экземпляров, в прифронтовой полосе. Стихи сборника записывались день за днем, иногда прямо на огневой позиции: «Ночь напролет / в окопе прижатый / к убитому другу / чей рот / скалился / на полнолунье / и окоченелые руки / в мое проникали молчанье / я писал / письма, наполненные любовью…» «Письма, наполненные любовью», среди грязи и крови, подчас короткие, как телеграммы, где особое звучание и смысловой вес обретали даже самые небольшие элементы текста — вплоть до предлогов и союзов. А между этими короткими, как выстрелы, сгустками речевой энергии — паузы пустоты…