Стихи - [4]

- Здорово, заяц! Как живешь?

Вам, говорят, теперь полегче малость стало...

(Ёж больше жил в норе, и слыл он либералом)

Вас, говорят, теперь не бьют? - Да нет, не густо!

Ни за что - это так. Но треплют за капусту.

Да и потом сказать: живи... А что за счастье?

Ни блеска нет теперь, ни трепета, ни власти.

И охамел вокруг народ.

Бесштанный соловей, что хочет, то поет.

Любой - хотишь туда, хотишь - сюда подайся...

Что благородны львы - выдумывают зайцы.

Я о богатстве сроду не мечтал.

Я о богатстве сроду не мечтал.

И капитал считаю вещью грязной.

Но говорят, я нынче мыслить стал

Методою мышленья - буржуазной.

Так говорят мне часто в наши дни

Те, у кого в душе и в мыслях ясно.

В Америке такие, как они,

За те ж грехи меня б считали красным.

Решительно теперь расколот век.

В нем основное - схватка двух формаций.

А я ни то, ни сё - я человек.

А человеку - некуда податься.

Повсюду ложь гнетет его, как дым,

Повсюду правда слишком беспартийна.

Таких, как я, - правительствам любым

Приятней видеть - в лагере противном.

Но все равно потом от всех страстей,

От всех наскоков логики плакатной

Останется тоска живых людей

По настоящей правде. Пусть - абстрактной.

Я не был никогда аскетом

Я не был никогда аскетом

И не мечтал сгореть в огне.

Я просто русским был поэтом

В года, доставшиеся мне.

Я не был сроду слишком смелым.

Или орудьем высших сил.

Я просто знал, что делать, делал,

А было трудно - выносил.

И если путь был слишком труден,

Суть в том, что я в той службе служб

Был подотчетен прямо людям,

Их душам и судьбе их душ.

И если в этом - главный кто-то

Откроет ересь - что ж, друзья.

Ведь это всё - была работа.

А без работы - жить нельзя.

Подмосковная платформа в апреле

Еще в лесу зима бела,

Но за лесным кварталом

Уже по улицам села

Ступаешь снегом талым.

И ноги ходят вразнобой,

И душно без привычки

Ходить дорогой зыбкой той

К платформе электрички.

Но вот дошел ты. Благодать.

Кругом в воде березки.

И странно-радостно ступать

На высохшие доски.

Здесь на платформе - май, весна,

Пусть тает снег... Но явно

Дождями вымыта она

И высохла недавно.

Рассудочность

Мороз был - как жара, и свет - как мгла.

Все очертанья тень заволокла.

Предмет неотличим был от теней.

И стал огромным в полутьме - пигмей.

И должен был твой разум каждый день

Вновь открывать, что значит свет и тень.

Что значит ночь и день, и топь и гать...

Простые вещи снова открывать.

Он осязанье мыслью подтверждал,

Он сам с годами вроде чувства стал.

Другие наступают времена.

С глаз наконец спадает пелена.

А ты, как за постыдные грехи,

Ругаешь за рассудочность стихи.

Но я не рассуждал. Я шел ко дну.

Смотрел вперед, а видел пелену.

Я ослеплен быть мог от молний-стрел.

Но я глазами разума смотрел.

И повторял, что в небе небо есть

И что земля еще на месте, здесь.

Что тут пучина, ну, а там - причал.

Так мне мой разум чувства возвращал.

Нет! Я на этом до сих пор стою.

Пусть мне простят рассудочность мою.

Я жил не так уж долго,

Я жил не так уж долго,

Но вот мне тридцать лет.

Прожить еще хоть столько

Удастся или нет?

Дороже счет минутам:

Ведь каждый новый год

Быстрее почему-то,

Чем прошлый год, идет...

Бродил я белым светом

И жил среди живых...

И был везде поэтом,

Не числясь в таковых.

Писал стихи, работал

И был уверен в том,

Что я свое в два счета

Сумею взять потом -

Потом, когда событья

Пойму и воплощу,

Потом, когда я бытом

Заняться захочу.

Я жил легко и смело,

Бока - не душу - мял,

А то, что есть пределы,

Абстрактно представлял.

Но никуда не деться, -

Врываясь в мысль и страсть,

Неровным стуком сердце

Вершит слепую власть.

Не так ночами спится,

Не так свободна грудь,

И надо бы о быте

Подумать как-нибудь.

Советуюсь со всеми,

Как быть, чтоб мне везло?

Но жалко тратить время

На это ремесло...

Трубачи

Я с детства мечтал, что трубач затрубит,

И город проснется под цокот копыт,

И все прояснится открытой борьбой:

Враги - пред тобой, а друзья - за тобой.

И вот самолеты взревели в ночи,

И вот протрубили опять трубачи,

Тачанки и пушки прошли через грязь,

Проснулось геройство, и кровь пролилась.

Но в громе и славе решительных лет

Мне все ж не хватало заметных примет.

Я думал, что вижу, не видя ни зги,

А между друзьями сновали враги.

И были они среди наших колонн,

Подчас знаменосцами наших знамен.

Жизнь бьет меня часто. Сплеча. Сгоряча.

Но все же я жду своего трубача.

Ведь правда не меркнет, и совесть - не спит.

Но годы уходят, а он - не трубит.

И старость подходит. И хватит ли сил

До смерти мечтать, чтоб трубач затрубил?

А может, самим надрываться во мгле?

Ведь нет, кроме нас, трубачей на земле.

Credo

Надоели потери.

Рознь религий - пуста,

В Магомета я верю

И в Исуса Христа.

Больше спорить не буду

И не спорю давно,

Моисея и Будду

Принимая равно.

Все, что теплится жизнью,

Не застыло навек...

Гордый дух атеизма

Чту - коль в нем человек.

Точных знаний и меры

В наши нет времена.

Чту любую я Веру,

Если Совесть она.

Только чтить не годится

И в кровавой борьбе

Ни костров инквизиций,

Ни ночей МГБ.

И ни хитрой дороги,

Пусть для блата она, -

Там под именем Бога

Правит Суд сатана.

Человек не бумага -

Стёр, и дело с концом.

Даже лгущий для блага -

Станет просто лжецом.

Бог для сердца отрада,

Человечья в нем стать.

Только дьяволов надо

От богов отличать.