Стихи - [4]

С опаской выглянув во двор,

Приличны и черны,

Читать джентльмену приговор

Идут его штаны.

«Сэр! — обращаются они. —

Здесь шесть враждебных нас.

Сдавайтесь, вы совсем одни

В ночной беззвучный час.

Звонок сбежал, закрылась дверь,

Погас фонарь луны…»

«Я буду в Тоуэр взят теперь?»

«Мужайтесь! Казнены!»

И лорд взмолился в тишине

К судилищу шести:

«Любезные! Позвольте мне

Защитника найти».

«Вам не избегнуть наших рук,

Защитник ни при чем.

Но попытайтесь…» — И сюртук

Пожал сухим плечом.

Рука джентльмена набрела

На Библию впотьмах,

Но книга — нервная была,

Она сказала: «Ах!»

Дрожащий лорд обвел мельком

Глазами кабинет,

Но с металлическим смешком

Шептали вещи: «Нет!»

Сюртук хихикнул в стороне:

«Все — против. Кто же за?»

И лорд к портрету на стене

Возвел свои глаза:

«Джентльмен в огне и на воде,

Гласит хороший тон,

Поможет равному в беде.

Вступитесь, Джордж Гордон,

Во имя Англии святой,

Начала всех начал!»

Но Байрон в раме золотой

Презрительно молчал.

Обняв седины головы,

Лорд завопил, стеня:

«Поэт, поэт! Ужель и вы

Осудите меня?»

И, губы приоткрыв едва,

Сказал ему портрет:

«Увы, меж нами нет родства

И дружбы тоже нет.

Мою безнравственность кляня,

У света за спиной

Вы снова станете меня

Травить моей женой.

Начнете мне мораль читать,

Потом в угоду ей

У Шелли бедного опять

Отнимете детей.

Нет, лучше будемте мертвы,

Пустой солильный чан,

За волю греков я, а вы

За рабство англичан».

Тут кресло скрипнуло, пока

Черневшее вдали.

Предметы взяли старика

И в кресло повлекли.

Не в кресло, а на страшный стул,

Черневший впереди.

Сюртук, нескладен и сутул,

Толкнул его: «Сиди!»

В борьбе с жестоким сюртуком

Лорд потерял очки,

А ноги тощие силком

Обули башмаки.

Джентльмен издал короткий стон:

«Ужасен смертный плен!»

А брюки скорчились, и он

Не мог разжать колен.

Охвачен страхом и тоской,

Старик притих, и вот

На лысом темени рукой

Отер холодный пот,

А шляпа вспрыгнула туда

И завозилась там,

И присосались провода

К ее крутым полям.

Тогда рубашка в провода

Впустила острый ток…

Серея, в Темзе шла вода,

Позеленел восток,

И лорд, почти сойдя с ума,

Рукой глаза протер…

Над Лондоном клубилась тьма:

Там бастовал шахтер.

1928

Русская и советская поэзия для студентов-иностранцев. А.К.Демидова, И.А. Рудакова. Москва: «Русский язык», 1981.

ПОРТРЕТ

Ф. Сорокину

Твои глаза — две злые птицы,

Два ястреба или орла.

Близ них, как хищные крыла,

Раскинуты твои ресницы.

Сползает к мощному надбровью

Упрямый лоб. На нем война

Огнем чертила письмена

И знаки закрепляла кровью.

Твой лик отточен, тверд и тонок,

Недвижен, ясен… Лишь порой

Сквозь этот лик глядит второй:

Поэт, проказник и ребенок.

А первый, мужественно-грубый,

В следах тревоги и войны

Скрывается. И вот нежны

Лукавые сухие губы.

Так ты, единый, весь раздвоен,

И, чередуясь, тьма и свет

Живут в тебе, дитя, поэт,

Ленивый бражник, хмурый воин.

2 января 1928

Русская и советская поэзия для студентов-иностранцев. А.К.Демидова, И.А. Рудакова. Москва: «Русский язык», 1981.

ПРОШЕНИЕ

Ваше благородие! Теперь косовица,

Хлебушек сечется, снимать бы пора.

Руки наложить? На шлее удавиться?

Не обмолотить яровых без Петра.

Всех у нас работников — сноха да внучек.

Молвить по порядку, я врать не люблю,

Вечером пришли господин поручик

Вроде бы под мухой. Так, во хмелю.

Начали — понятное дело: пьяный,

Хмель хотя и ласковый, а шаг до греха,

Бегать за хозяйкой Петра, Татьяной,

Которая нам сноха.

Ты из образованных? Дворянского рода?

Так не хулигань, как последний тать.

А то повалил посреди огорода,

Принялся давить, почал хватать.

Петр — это наш, это — мирный житель:

А ни воровать, а ни гнать самогон.

Только, ухватившись за ихний китель,

Петр ненароком сорвал погон.

Малый не такой, чтобы драться с пьяным,

Тронул их слегка, приподнял с земли.

Они же осерчали. Грозя наганом,

Взяли и повели.

Где твоя погибель — поди приметь-ка,

Был я у полковника, и сам не рад.

Говорит: «Расстреляем!» Потому как Петька

Будто бы есть «большевистский гад».

Ваше благородие! Прилагаю при этом

Сдобных пирогов — напекла свекровь.

Имей, благодетель, сочувствие к летам,

Выпусти Петра, пожалей мою кровь.

А мы с благодарностью — подводу, коня ли,

Последнюю рубашку, куда ни шло…

А если Петра уже разменяли

Просим отдать барахло.

1929

Днепропетровск Русская и советская поэзия длястудентов-иностранцев. А.К.Демидова, И.А. Рудакова. Москва: «Русский язык», 1981.

СТРОИТЕЛЬ

Мы разбили под звездами табор

И гвоздями прибили к шесту

Наш фонарик, раздвинувший слабо

Гуталиновую черноту.

На гранита шершавые плиты

Аккуратно поставили мы

Ватерпасы и теодолиты,

Положили кирки и ломы.

И покуда товарищи спорят,

Я задумался с трубкой у рта:

Завтра утром мы выстроим город,

Назовем этот город — Мечта.

В этом улье хрустальном не будет

Комнатушек, похожих на клеть.

В гулких залах веселые люди

Будут редко грустить и болеть.

Мы сады разобьем, и над ними

Станет, словно комета хвостат,

Неземными ветрами гонимый,

Пролетать голубой стратостат.

Благодарная память потомка!

Ты поклонишься нам до земли.

Мы в тяжелых походных котомках

Для тебя это счастье несли!

Не колеблясь ни влево, ни вправо,

Мы работе смотрели в лицо,

И вздымаются тучные травы

Из сердец наших мертвых отцов…

Тут, одетый в брезентовый китель,

По рештовкам у каждой стены,

Шел и я, безыменный строитель

Удивительной этой страны.