Стихи и песни - [2]

средь всех

оказался один

с судом и престолом —

один на один

товарищ его — Пигафетто.

Во веки веков

да возвысится он —

закон Пигафетто,

мой главный закон.

Затем и пишу я

про это.

Чтоб сын мой

и все, кто подобны ему,

за правду свою

уходили во тьму,

как совесть моя —

Пигафетто.

1954

"Как я мечтал о письменном столе…"

Как я мечтал о письменном столе,

об окнах, но не круглых, а квадратных,

о черной,

теплой,

вспаханной земле,

а ты меня уже зовешь обратно!

Куда зовешь,

к чему опять ты мне!..

Мне все знакомо, все в тебе не ново.

Гляжу в окно — волна всплывет в окне,

глаза закрою —

море хлынет снова.

Мигнет из тьмы далеким маяком,

качнет, толкнув,

как локтем у штурвала…

И, словно в детстве, бродишь три квартала

за каждым незнакомым моряком.

1954

"Не тем, что полстолетья будут сцены…"

Не тем, что полстолетья будут сцены

изображать солдатский наш уют;

не тем, что в двадцать два узнали цену

тому, что люди в сорок узнают;

не сединой, что, может, слишком рано

легла походной пылью на виски,

когда мы, жизнь примерив на броски,

считали мины, не считая раны;

не славой, что пришла к нам неспроста:

на бланках похоронного листа,

на остриях штыков под Балаклавой,

в огнях ракет рождалась наша слава;

ни даже тем, что, выйдя в путь тернистый,

мы научились жертвовать собой.

Мы тем гордимся, что последний выстрел

завещан нам отцовскою судьбой.

Гордимся мы, что в наш двадцатый век, —

на той земле, где дни не дни, а даты, —

в семнадцатом родился человек

с пожизненною метрикой солдата.

Гордимся мы, быть может, даже тем,

что нам о нас не написать поэм.

И только ты, далекий правнук мой,

поймешь, что рамка с черною каймой

нам будет так узка и так мала,

что выйдем мы из бронзы, из стекла,

проступим солью,

каплею,

росой

на звездном небе —

светлой полосой.

1954

Песня о друге

Если радость на всех одна,

На всех и беда одна.

Море встаёт за волной волна,

А за спиной спина.

Здесь, у самой кромки бортов,

Друга прикроет друг.

Друг всегда уступить готов

Место в шлюпке и круг.

Его не надо просить ни о чём,

С ним не страшна беда.

Друг мой — третье моё плечо —

Будет со мной всегда.

Ну, а случится, что он влюблён.

А я на его пути,

Уйду с дороги. Таков закон:

Третий должен уйти.[2]

1954

Травы ( Погоня )

Я старею, и снятся мне травы,

а в ушах то сверчки, то шмели.

Но к чему наводить переправы

на оставленный берег вдали?

Ни продуктов, ни шифра, ни грязи

не хочу ни сейчас, ни потом.

Мне сказали:

— Взорвете понтон

и останетесь в плавнях для связи. —

…И остался один во вселенной,

прислонившись к понтону щекой,

восемнадцатилетний военный

с обнаженной гранатной чекой.

С той поры я бегу и бегу,

а за мною собаки по следу.

Все — на той стороне. Я последний

на последнем своем берегу.

И гудят, и гудят провода.

Боль стихает. На сердце покойней.

Так безногому снится погоня,

неразлучная с ним навсегда.

1954

Стихотворения 1956 г

Плоть травой прорастет

За молчанье — молчание.

как давно это было.

Плащ вишневого цвета,

кинжал и колет.

— Ты любила? —

и шея на плаху:

— Любила, —

И душа вознеслась.

И любви не теряется след.

Вера выше всех доказательств.

На лбу — троеперстье.

— Отрекись, протопоп. —

И запекшимся ртом:

— Никогда. —

Плоть травой прорастет.

Но жив аввакумовский перстень,

чтоб для всех страстотерпцев

обернулась судьбою беда.

Скачут кони без всадников.

Оскорбивший наказан.

Как давно это было.

К сожаленью, давно.

Обостренное чувство греха

водит душу на казнь.

Плоть травой прорастет,

если праведным было зерно.

1956

Эпилог

— Вернешься — ты будешь героем,

ты будешь бессмертен, иди! —

И стало тревожно, не скрою,

и что-то кольнуло в груди,

и рухнул весь мир за плечами:

полшага вперед — и в века…

Как это не просто — в молчанье

коснуться рукой козырька,

расправить шинельные складки,

прислушаться к дальней пальбе,

взять светлую сумку взрывчатки

и тут же забыть о себе…

А почестей мы не просили,

не ждали наград за дела.

Нам общая слава России

солдатской наградой была.

Да много ли надо солдату,

что знал и печаль и успех:

по трудному счастью — на брата,

да Красное знамя — на всех.

1956

Стихотворения 1963 г

"Благословляю виденье слепца…"

Благословляю виденье слепца,

Бессонницы свои благословляю

И мученичеством объявляю

Невыносимо горький век отца.

Тебя благословляю — кромка льда —

Последнюю прижизненную кромку.

Стихов незнаменитую котомку

И отданные мною города.

Благословляю связки всех мостов,

Насильственно разорванные мною.

Клянусь моей единственной войною,

Что к исповеди я предстать готов.

Содрав надежд озябшую кору,

Свои плоты топлю, а не сплавляю.

И ничего с собою не беру,

И всех, с кем расстаюсь, благословляю.

1963

"Нужно, чтоб кто-то кого-то любил…"

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

Это наивно, и это не ново.

Не исчезай, петушиное слово.

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил:

толстых, худых, одиноких, недужных,

робких, больных — обязательно нужно,

нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

Лось возвращенье весны протрубил,

ласточка крылья над ним распластала.

Этого мало, как этого мало.

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

Чистой воды морякам под килем,

чистого неба летающим в небе.

Думайте, люди, о боге, о хлебе,

но не забудьте, пока мы живем:

нет раздвоенья у супертурбин,

нет у земли ни конца, ни начала.

Мозг человеческий — как это мало.

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.