Стихи и песни - [3]

Если карточки нет, то ее и не надо,—

Хоть письмо, хоть открытку пришли.

1932

ПИСЬМО В СТРАНУ СОВЕТОВ

Советский край, страна большевиков,

Страна великих дерзновенных планов!

Видна ты мне со всех материков,

Со всех земель, морей и океанов.

И где б я ни был — ты всегда со мной:

В Шанхае, в Лондоне,

В Париже и Варшаве.

И знаю я: ведут к тебе одной

Дороги и пути обоих полушарий.

Пусть мы границами еще разделены,

Пусть никогда друг друга не встречали,

Но у меня в глазах отражены

Все радости твои

И все твои печали.

Ты научилась в битвах побеждать,

Ты вышла к свету из подвалов темных

И хорошо умеешь понимать

Всех обездоленных и угнетенных.

И мы несем свои сердца тебе,

Чтобы горела в них неугасимо

Твоя

Суровая решительность в борьбе,

Твоя

Неиссякаемая сила.

Ты солнцем правды озаряешь нас —

Людей труда в закабаленных странах.

И миллионы рук,

И миллионы глаз

По всей земле

Твою несут охрану.

И все охотники на голову твою,

Что замышляют войны и походы,

Ответят нам в решительном бою

За все свои дела,

За все твои невзгоды.

Страна Советов, родина побед!

Мы все с тобой — наперекор границам.

Ты — наша молодость,

Ты — наш рассвет,

Надежды нашей

Первая зарница.

1932

БИОГРАФИЯ КОЛХОЗНИКА

(Отрывок)

Как я жил на белом свете —

Все записано в анкете…

Ну, а если интересно

Будет слушать вам, друзья,

То, конечно, и словесно

Кое-что добавлю я.

Звать меня — Кузьма Григорьев,

А по кличке — Доброхот;

Из крестьян села Пригорья,

Год рожденья — девятьсот.

Две зимы учился в школе,

А потом пришлось прервать,

Потому — пошел я вскоре

Пропитанье добывать,

Пропитанье добывать —

В людях горе горевать.

До семнадцатого года

Жил в деревне батраком.

С восемнадцатого года

Стал считаться бедняком.

Оженился я в двадцатом

И — помог мне сельсовет —

На юру поставил хату —

Два окошка в белый свет.

Глянешь утром — солнце всходит,

А посмотришь ночью — тьма…

Как-никак, а все ж выходит —

Стал хозяином Кузьма.

В свой черед, своим порядком

Мне прирезали земли.

Немудрящую лошадку

Мы с хозяйкой завели.

И считали так сначала,

Что дела пошли на лад…

В двадцать пятом лошадь пала,

А посевы выбил град.

А детей уж двое было,

Да и третий — впереди.

И душа моя заныла,

Запечалилась в груди:

Жил, работал, а в итоге —

Что осталось мужику?

И пришлось мне, братцы, в ноги

Поклониться кулаку.

— Ладно, дам! — ответил Котов

На невзгоду на мою. —

— Только помни: отработай,

Я ведь даром не даю… —

Отрабатывал я, братцы, —

Не жалел ни рук, ни ног.

А никак — скажу вам вкратце —

Развязаться с ним не мог.

Вот уж были мне расчеты,

Вот уж чортова дыра! —

Рубль, к примеру, отработал, —

Задолжал на полтора.

Полтора рубля покроешь,

Отработаешь — бери!

А выходит — той порою

Задолжаешь целых три…

Так и жил я год за годом —

Ваш знакомый Доброхот:

Ни дохода, ни прихода,

А всегда один расход.

И разутый, и раздетый,

Выбивался я из сил.

И однажды, как-то летом,

Я у Котова спросил:

— Мол, признайся, Кот, по чести,

Что меня заездил ты.

А на ком ты будешь ездить,

Коль не станет бедноты;

Коль возьмемся мы за разум

Да и сбросим твой хомут?

Уж тогда б, наверно, разом

Наступил тебе капут.

Уж тогда-то ты, как видно,

Не толстел бы, что бугай…

Усмехнулся он ехидно

И ответил:

               — Не пугай!

Не бывать такому чуду,

Чтоб с тобой сравнялся я.

Был бы кот, а мыши будут, —

Это заповедь моя.—

Часто заповеди эти

Вспоминались мне потом:

Что ж, выходит, мы на свете —

Только мыши для «котов»?

Что же, значит, мы не люди? —

Нет, мой милый, не шали! —

Было так, но так не будет, —

Мы — хозяева земли.

И не нам придется плохо,

А тебе на этот раз.

Не твоя теперь эпоха,

И не твой теперь указ.

И уж как ты ни досадуй, —

Не пожнешь чужих плодов…

Порешили мы, что надо

Ликвидировать «котов».

Акт составили на сходе,

Я тот акт начальству снес.

И тогда ж, в тридцатом годе,

Записался я в колхоз.

1933–1934

ОСЕНЬ

Расправив широкие крылья,

Над желтым простором полей

Плывет в небесах эскадрилья

Спешащих на юг журавлей.

Осенний старательный ветер

Листву по дорогам разнес.

И в город вчера на рассвете

Отправлен последний обоз.

Густая зеленая озимь

Торжественно вышла на свет,

И в честь урожая в колхозе

Готовится званый обед.

Билеты колхозникам на дом

Разносит ватага детей.

Скамейки со стульями рядом

Стоят в ожиданье гостей.

Разложены ложки и вилки,

И, кажется, нет им числа.

Несет председатель бутылки

Для полной нагрузки стола.

И два гармониста заране

Себе нагоняют цену:

Один и другой на баяне

Персидскую топит княжну.

И настежь раскрыты чуланы,

В которых стоят сундуки,

И мягко шуршат сарафаны,

И жарко пылают платки.

И всюду — на улице, в хате —

На песни повышенный спрос.

И дождь, безусловно не кстати,

Доводит березу до слез.

1934

ЛЮБУШКА

Понапрасну травушка измята

В том саду, где зреет виноград.

Понапрасну Любушке ребята

Про любовь, про чувства говорят.

Семерых она приворожила,

А сама не знает — почему,

Семерым головушку вскружила,

А навстречу вышла одному.

То была не встреча, а прощанье

У того ль студеного ключа.

Там давала Люба обещанье,

Что любовь навеки горяча.

До рассвета Люба говорила,

Расставаясь, слезы не лила,

Ничего на память не дарила,

А лишь только сердце отдала.

Мил уехал далеко-далече,

Улетел веселый соловей.

Но, быть может, в этот самый вечер

Вспомнит он о Любушке своей.

В том краю, откуда всходят зори,

Где обманчив по ночам покой,