Стихи и эссе - [12]

Руки вытянув свои

Пантомимою любви.

На охоту чередой

Выйдут тролли в лес пустой.

Соловей, как сыч, смолчит,

С неба ангел не слетит.

Впереди величьем стен

Высится гора Взамен,

К чьим прохладным родникам

Не припасть живым устам.

БОЛЕЕ ЛЮБЯЩИЙ [54] "The More Loving One"

Глядя вверх на звезды легко понять,

Что им на меня глубоко плевать.

Но равнодушья людей и зверья

Стоит меньше всего бояться, друзья.

Разве лучше бы было гореть звездам

Безответной и вечной любовью к нам?

Раз уж равенства в чувствах достичь нельзя,

Пусть более любящим  буду я.

Но и я, восхищающийся давно

Звездами, коим все равно,

Все ж не могу, глядя в звездный рой,

Сказать, что тоскую лишь по одной.

Когда бы последнюю стерли звезду,

Я б научился смотреть в пустоту

И чувствовать, как ее тьма высока…

Хоть к этому надо привыкнуть слегка.

СЧАСТЛИВЫЙ КОНЕЦ [55] Happy Ending ("The Silly Fool…")

Иван-дурак, Иван- дурак,

Был смолоду простак,

А нынче — гнет рукой пятяк.

Меньшой сынок, меньшой сынок,

Был с детства недалек,

А многих удивил в свой срок.

И лучше бы герою,

Чтоб совладать с судьбою,

Быть круглым сиротою.

Легко признать, легко решить,

Что только делом нужно жить,

Хотя из сказки в сказку

Одна любовь

Приносит вновь

Счастливую развязку.

Фокстрот из пьесы

Солдат винтовку любит,

Студент — велосипед,

Хозяин — свою лошадь,

Артистка — свой портрет;

    Любовь повсюду в мире,

    Куда ни гляну я,

`    В свой цвет влюблен хамелеон,

    Но ты — любовь моя.

Кто бредит Александром,

Кому милей Ришар,

Кто любит волосатых,

А кто — бильярдный шар;

    Кому-то мил священник,

    Кто любит коноплю,

    Кто  — лишь того, кто бьет его,

    А я — тебя люблю.

Тем нравятся эрдели,

А этим — пекинез,

Иным — морские свинки,

(а кто живет и без).

    А есть в больнице психи —

    Цветут по февралю;

    Мой дядя Джон влюблен в лимон,

    А я тебя люблю.

У тех — живот, как бочка,

У тех — картошкой нос,

Блуждающая почка

И остеохондроз;

    Одним — вода в коленке,

    Другим — дугою бровь,

    Знал одного — он был УО,[56]

    Но ты — моя любовь.

Дрозду — червяк отрада,

Ужу — милей тепло,

Медведю — белый айсберг,

А девушке — весло;

    Мила форели речка,

    А море — кораблю,

    И любит пес ловить свой хвост,

    А я  тебя люблю.

ПОХОРОННЫЙ БЛЮЗ [57] Funeral Blues ("Stop All the Clocks, Cut off the Telephone…")

Часы не бейте. Смолкни, телефон.

Псу киньте кости, чтоб не лаял он.

Молчи, рояль. Пусть барабаны бьют,

Выносят гроб, и плакальщиц ведут.

Аэропланы пусть кружат, скорбя,

Царапая на небе: "Нет тебя".

Наденьте черный креп на белых голубей,

Поставьте в черном постовых средь площадей.

Он был мой Юг и Север, Запад и Восток,

Мой каждодневный труд и мой воскресный вздох.

Мой полдень, полночь, речь и песнь моя.

Я думал, навсегда любовь. Ошибся я.

Не надо больше звезд — снимите все с небес,

Пролейте океан и вырубите лес,

Луну сорвите вниз и Солнце бросьте мгле:

Ни в чем теперь нет смысла на земле.

МУЗЕИ ИЗЯЩНЫХ ИСКУССТВ [58] Musee des Beaux Arts ("About suffering they were never wrong…")

Что до страдания — Они не ошибались,

Старые Мастера. Как они знали всегда

Его скромное место; как происходит оно

В то время, как кто-нибудь ест, открывает окно,

           или проходит мимо, слоняясь.

Как, покуда старейшие замерли, с трепетом ожидая

Чуда рождения,  рядом всегда галдят

Дети, которым не так это важно,  коньками перерезая

Лед на глади пруда.

Не забывали Они,

Что и смертная казнь должна знать свое место, происходя

Где-нибудь в грязном углу, или на месте возни

Своры собачьей; где конь палача, подойдя

К дереву, чешет невинный зад.

У Брейгеля на картине "Икар", например, как лениво вокруг

Все отворачивается от катастрофы! Пахарь, услышавший вдруг

Крик над водой, или прощальный всплеск,

Не обратил бы внимания. Солнце, как водится у светил,

Просияло на белых ногах, погружаясь в зеленые волны,

И изящный корабль, тот, что был очевидцем невольным

Чудного чуда — паденья Икара с небес,

К намеченной цели спокойно проплыл.

БЛЮЗ БЕЖЕНЦЕВ [59] Refugee Blues ("Say This City Has Ten Million Souls…")

Десять миллионов в городе моем.

Кто живет в покоях, кто — и под мостом.

Но места нет для нас, мой друг, но места нет для нас.

А была когда-то и у нас страна.

Посмотри на карту — вот она видна.

Но нам туда нельзя, мой друг, но нам туда нельзя.

Там растет у церкви старый тис прямой,

Он как новый — каждой весной.

А старый паспорт — нет, мой друг, а старый паспорт — нет.

По столу ударил консул нам вослед:

"Вас без документов все равно что нет".

Но мы еще живем, мой друг, но мы еще живем.

В паспортном отделе нам указали дверь:

"Через год придите". А куда теперь?

Куда теперь пойдем, мой друг, куда теперь пойдем?

Я пошел на площадь, речи там ведут:

"Дай им только волю — хлеб наш украдут".

Они это про нас, мой друг, они это про нас.

Будто гром грохочет в небе в эти дни:

Это Гитлер грянул: "Пусть умрут они!"

Ведь это он о нас, мой друг, ведь это он о нас.

Видел я в жилете пуделя вчера,

Видел, в дом пускали кошку со двора.

Евреи — не они, мой друг, евреи — не они.

Вниз пошел на пристань, видел, как на дне

Вольные, гуляли рыбы в глубине,

Всего в пяти шагах, мой друг, всего в пяти шагах.

Проходил я лесом, слышал на ветвях

Птиц, аполитично свищущих в кустах.

Куда им до людей, мой друг, куда им до людей!