Стихи - [8]

У самых древних, самых диких

Не пусто было в черепах,

И было поровну великих

И в наших и в других веках.

Отсюда вывод — будь скромнее,

И знай, что в древности седой

Все люди были не темнее,

Чем те, что пиво пьют в пивной!

1965

" Что поэту даётся от бога? "

Что поэту даётся от бога?

Очень мало и очень много!

Сердце чувствующее, живое,

Не лукавое, не кривое,

Пламенеющее, горящее,

Словом, самое настоящее.

Он не барин, не соглядатай,

Он рабочий с рябым лицом,

Добровольно идёт в солдаты

Бить неправду горячим свинцом.

Пулемёт его содрогается,

Сутки целые отдыха нет.

Только так ему полагается,

А иначе поэт — не поэт!

Что за это в награду даётся,

Кроме ссадин и синяков?

Ничего! Но поэт остаётся,

Как живая легенда веков!

1965

Колокольчик

Коло-коло-колокольчик,

Колокольчик голубой,

Коля, Коля, Николаша,

Где мы встретимся с тобой?

 Ди-линь-ди-линь,

 Ди-ль-линь, ди-ль-линь, ди-ль-линь,

 Эх, Коля, Николаша,

 Где мы встретимся с тобой?

Коло-коло-колокольчик

Колокольчик, иван-чай,

Коля, Коля, Николаша,

Я приду, а ты встречай!

 Ди-линь-ди-линь,

 Ди-ль-линь, ди-ль-линь, ди-ль-линь,

 Эх, Коля, Николаша,

 Я приду, а ты встречай!

Коло-коло-колокольчик,

Колокольчик, синий цвет,

Что я, что я натворила,

Полюбила с этих лет.

 Ди-линь-ди-линь,

 Ди-ль-линь, ди-ль-линь, ди-ль-линь,

 Эх, что я натворила,

 Полюбила с этих лет!

Коло-коло-колокольчик,

Колокольчик голубой,

Коля, Коля, Николаша,

На край света я с тобой!

 Ди-линь-ди-линь,

 Ди-ль-линь, ди-ль-линь, ди-ль-линь,

 Эх, Коля, Николаша,

 На край света я с тобой.

1964

" Я испытывал гоненья, "

Я испытывал гоненья,

Безутешно горевал.

Но и в горькие мгновенья

Кто-то душу согревал.

Кто-то руку клал на плечи,

Кто-то мне шептал, как дождь:

— Успокойся, человече,

Ты до счастья доживёшь!

Зла на свете очень много,

Злых людей невпроворот,

Но другая есть дорога,

И по ней добро идёт.

И на дудочке играет,

Не пугаясь вражьих стрел.

Добрых сердцем собирает.

Для чего? Для добрых дел.

1964

Рузаевка

Майор во френчике защитном

Стоит и курит у окна.

Все шрамы у него зашиты,

В нём, как в кургане, спит война.

Рузаевка. — Пивка хотите? —

Мы сходим с ним и пиво пьём.

Болтаем о семейном быте,

Судачим каждый о своём.

Всё незначительное — в сторону!

Мы два мужчины, две судьбы.

Кукушка нам считала поровну,

Мы оба — с опытом борьбы.

— А вы в каких краях сражались?

Он пиво пил, в меня глядел.

Оцепенело губы сжались:

— Я не сражался — я сидел.

И воцарился час печали.

И солнце спрятало лучи.

И только радостно кричали

Пристанционные грачи.

1964

Я назову тебя зоренькой

Часто сижу я и думаю,

Как мне тебя величать?

Тихую, милую, скромную,

Как мне тебя называть?

Я назову тебя реченькой,

Только ты дальше теки,

Я назову тебя звёздочкой,

Только ты дольше свети!

Я назову тебя зоренькой,

Только та раньше вставай,

Я назову тебя солнышком,

Только везде успевай!

Я назову тебя радугой,

Только ты ярче гори,

Я назову тебя радостью,

Только ты дальше зови!

1963

" Порою поэзия ценит молчание "

Порою поэзия ценит молчание

И мудрое мужество тихих минут.

Она никому не прощает мельчания.

Она — высота. А высоты берут.

А ты иногда, рифмоплёт безголовый,

Поэзию спутав с подённым трудом,

В пустой колокольчик заблудшей коровы

Звонишь и звонишь, ну а толку-то в том!

1963

" Я однажды умру, не запомнив, какого числа, "

Я однажды умру, не запомнив, какого числа,

К некрологу друзей отнесясь безразлично.

Капнет тихая капля с большого весла,

Это значит, что Волга печалится лично.

Дрогнет ветка. И дерево всё до верхов

Будет зябнуть, узнав о развязке печальной.

Это значит, что я для российских лесов

Был не просто какой-то прохожий случайный.

Заволнуется в поле по-девичьи рожь,

И колосья уронит, и тихо заплачет.

Это значит, что в мире я сеял не ложь

И никто моё слово в застенок не спрячет.

Смерть меня заберёт не всего целиком, —

Что-то людям оставит, и даже немало.

…А пока я тихонько пойду босиком,

Чтобы загодя тело к земле привыкало!

1962

Памяти матери

I

Что ты, шмель, всё гудишь, всё гудишь

И мохнатыми лапами шаришь?

Ты кому это так грубишь?

И какому соцветью мешаешь?

Приумолкни! Послушай, как в грунт

Лезет гроб, задевая коренья.

О, навеки умолкшая грудь,

Не рассчитывай на вызволенье.

Первый раз тебя так, поэт,

Горечь горя за горло хватает.

Самой лучшей из женщин — нет,

Самой, самой святой — не хватает!

Ни одна мне не скажет: — Сынок! —

Ни одна не заплачет при встрече.

Я стою — одинок, одинок,

Горе-горькое давит на плечи.

Давят, душит, как чёрная рысь,

Непролазными чащами водит.

Кто-то юн, кто-то тянется ввысь,

А кому-то итоги подводят.

Навсегда затворились уста,

Плачут иволги в сотни жалеек.

Вся природа кричит: — Сирота!

Подойди, мы тебя пожалеем.

Вам печали моей не унять

Ни огнём, ни вином, ни гулянкой.

Мать-земля! Береги мою мать,

Ты теперь её главная нянька!

II

О смерти не хотела слышать!

О, как она хотела жить!

— А полотенце надо вышить!

— А кур-то надо покормить!

— Отец! А крыша-то худая,

Ей нужен кровельщик скорей! —

Мать русская! Ты, и страдая,

Не гасишь света и лучей.

В иную уходя обитель,

Где всё молчит и всё во мгле,

Ты всё ведёшь себя, как житель,

Который ходит по земле!

1961

Пушкинский бульвар

Выхожу я утром рано

Да на Пушкинский бульвар.

Там сидят два ветерана.

Я пройдусь — ведь я не стар.

Мне ещё не мемуары

В тихой комнате писать.