Стихи - [7]

И выбирают, которая лучше.

Плакать хотите — поплачьте чуть-чуть,

Но не особенно всё же старайтесь.

Поберегите слезу — этот путь

Каждого ждёт, будет час, собирайтесь!

Но не зову я вас в холод могил,

В царство могильного, тёмного моха,

Я завещаю, чтоб каждый любил

Жизнь до последнего стука и вздоха!

Вот и зарыт я. И сдвинулся дёрн.

Как хорошо мне лежать под травою.

Мальчик! Труби в пионерский свой горн,

Пусть мои радости будут с тобою!

[1970–1975]

" Будь такой же хороший, какой ты в стихах! — "

— Будь такой же хороший, какой ты в стихах! —

Мне сказала девчонка одна впопыхах.

И ушла. И остался один я в лесу.

И с тех пор всё какое-то бремя несу.

Где ты, девушка? Где? И в каком ты краю?

Я всю жизнь выполняю лишь просьбу твою.

[1970–1975]

В серый денёк

Падает снег нерешительно, нехотя.

Засомневался я: надо ли ехать-то?

Надо ли двигаться в дальнюю сторону?

Срочно готовиться к поезду скорому?

Сложены крылья, душе не летается.

Спит вдохновенье, талант угнетается.

Суть наша так от природы зависима —

Форте исчезло, звучит пианиссимо.

Я не поеду! Залягу в берложину.

Сколько и так уже хожено-брожено.

Езжено, бегано, лётано, плавано,

Планово и бестолково-беспланово.

Комната чистая, печка натоплена.

Сон — это явь, это жизнь, не утопия!

Здравствуй, подушка, пуховая схимница,

Я засыпаю, мне грех этот снимется!

[1970–1975]

" Ночь надвинула чёрный плат. "

Ночь надвинула чёрный плат.

Зной упал в отзвеневший донник.

Тьма густая, прими, я твой брат,

Твой царевич и твой разбойник!

Кто таится на тёмном лугу?

Чьи шеломы за речкой Истра?

Успокойся! Поспи на стогу,

Подыши, наберись богатырства!

Кто там ветви отвёл и притих?

Кто смеётся средь ночи не к месту?!

Не волнуйся! Наверно, жених

Уговаривает невесту!

Значит, в мире любовь и добро,

Лад, согласье, зачатья, рожденья.

Ох, как добрые люди давно

Совершают своё восхожденье.

Всё отвесней гора, путь далёк

Над пространствами мировыми…

В тёмном хлеве проснулся телок

И в потёмках наткнулся на вымя.

А кормилица сено жуёт,

Думу думает над половой,

Что телок её переживёт

Все невзгоды и станет коровой.

[1970–1975]

Утешение

На деревьях не иней,

А белая грусть.

Ты не плачь, дорогая,

Я скоро вернусь.

Ты не плачь!

Я твою горевую слезу

Через дальние дали

С собой увезу.

Успокойся! Мы любим.

Мы живы. Мы — мы,

Две снежинки

На чёрных ресницах зимы.

1968

Разговор с поэтом Михаилом Львовым

Всё мне видеть довелось —

Лето жаркое и осень,

Травы, влажные от рос,

Губы, горькие от слёз,

Руки, крепкие от вёсел.

Я за много лет беды

Навидался, натерпелся,

Я не с яблонь рвал плоды —

Чернобыла, лебеды

И полыни всласть наелся.

Я и знал, что жизнь — борьба,

Рай и не был мне обещан,

Хорошо, что нет горба

От твоих, моя судьба,

И зашеин и затрещин.

Я не плачу, не реву,

Не бегу к реке топиться,

Круглосуточно живу

И друзей к себе зову,

Чтобы счастьем поделиться.

А оно — любовь моя

К людям, к зверям, к малой пташке,

К токованию ручья,

К ликованию луча

На моей простой рубашке!

1968

" Поэзия! К тебе я обращаюсь, "

Во мне огонь священный не гаси!

Я, как земля, всю жизнь свою вращаюсь

Вокруг твоей единственной оси.

Ты свыше мне дана не для корысти,

Не для забавы и пустых пиров.

На мачтах провода твои провисли

Гудящим током выстраданных слов.

Поэзия! Твои златые горы

Превыше, чем Казбек и чем Эльбрус.

Поэзия! Ты женщина, с которой

Я никогда, нигде не разведусь!

Поэзия! Ты мать моя вторая,

С тобой нигде мне не было тесно.

Ты, как она, мне часто повторяла:

— Пастух трубит! Вставай. И спать грешно!

Не пряники в печи твоей пекутся,

Там хлеб исконно русский подовой.

Ломоть отрежь — и запахи польются,

Пахнёт укропом, тмином и травой.

На всех моих путях и перекрёстках

Ты мне была, поэзия, верна.

Канат, что нас связал, не перетрётся,

Он в Вологде сработан изо льна.

Поэзия! Иди ко мне вечерять,

Я рыбы наловил, уху варят.

Веди в мой дом свою большую челядь,

Томящуюся в пыльных словарях.

1967

" И я когда-то рухну, как и все, "

И я когда-то рухну, как и все,

И опущу хладеющую руку,

И побегут машины вдоль шоссе

Не для меня — для сына и для внука.

Мой цвет любимый, нежный иван-чай,

Раскрыв свои соцветья в знойный полдень

Когда его затронут невзначай,

Мои стихи о нём тотчас же вспомнит.

А ты, моя любовь? Зачем пытать

Таким вопросом любящего друга?!

Ты томик мой возьмёшь, начнёшь читать

И полю ржи, и всем ромашкам луга.

А если вдруг слеза скользнёт в траву,

Своим огнём земной покров волнуя,

Я не стерплю, я встану, оживу,

И мы опять сольёмся в поцелуе!

1966

" Вот и дожили до четверга. "

Вот и дожили до четверга.

Ты и я, как и все горожане,

А за эту неделю снега

Стали глубже и урожайней.

От больших снегопадов своих

Небо очень и очень устало.

Серый тон во все поры проник,

Небо бледное, бледное стало.

Невысок у него потолок,

И в оконной моей амбразуре,

Дорогая, который денёк

Не хватает лучей и лазури.

Приезжай! И обитель моя

И засветится, и озарится,

И разбудит, взбодрит соловья

Вдохновляющая жар-птица.

1966

" Гомер не знал о пылесосе, "

Гомер не знал о пылесосе,

Он пыль руками выбивал,

Но в каждом жизненном вопросе

Не меньше нас он понимал.

Адам и тот имел понятья,

Умел сомненья разрешить,

Он думал, а какое платье

Для Евы к празднику пошить.

Ликующий дикарь с дубиной,

Уйдя с охоты, вдруг смирел,

И, пробираючись к любимой,

Бросал дубину, брал свирель.