Стихи - [9]

И жаворонки в клетках

Пробуют голоса.)

Над вывеской лечебницы синий пар.

Умывает руки ветеринар.

Топот за воротами.

Поглядим.

И вот, выпячивая бока,

Коровы плывут, как пятнистый дым,

Пропитанный сыростью молока,

И памятью о кормовых лугах

Роса, как бубенчики, на рогах,

Из-под мерных ног

Голубой угар.

О чем же ты думаешь, ветеринар?

На этих животных должно тебе

Теперь возложить ладони свои

Благословляя покой, и бег,

И смерть, и мучительный вой любви

(Апрельского мира челядь,

Ящерицы, жуки,

Они эту землю делят

На крохотные куски;

Ах, мальчики на качелях,

Как вздрагивают суки!)

Над вывеской лечебницы синий пар…

Я здесь! Я около! Ветеринар!

Как совесть твоя, я встал над тобой,

Как смерть, обхожу твои страдные дни!

Надрывайся!

Работай!

Ругайся с женой!

Напивайся!

Но только не измени…

Видишь: падает в крынки парная звезда,

Мир лежит без межей,

Разутюжен и чист.

Обрастает зеленым,

Блестит, как вода,

Как промытый дождями

Кленовый лист.

Он здесь! Он трепещет невдалеке!

Ухвати и, как птицу, сожми в руке!

(Звезда стоит на пороге —

Не испугай ее!

Овраги, леса, дороги:

Неведомое житье!

Звезда стоит на пороге —

Смотри — не вспугни ее!)

Над вывеской лечебницы синий пар.

Мне издали кланяется ветеринар.

Скворец распинается на шесте.

Земля — как из бани. И ветра нет.

Над мелкими птицами

В пустоте

Постукиванье булыжных планет.

И гуси летят к водяной стране;

И в город уходят служителя,

С громадными звездами наедине

Семенем истекает земля.

(Вставай же, дитя работы,

Взволнованный и босой,

Чтоб взять этот мир, как соты,

Обрызганные росой.

Ах! Вешних солнц повороты,

Морей молодой прибой.)

1927

Э. Г. Багрицкий. Стихотворения. Ленинград, «Советский Писатель», 1956.

Разговор с комсомольцем Н. Дементьевым

— Где нам столковаться!

Вы — другой народ!..

Мне — в апреле двадцать,

Вам — тридцатый год.

Вы — уже не юноша,

Вам ли о войне…

— Коля, не волнуйтесь,

Дайте мне…

На плацу, открытом

С четырех сторон,

Бубном и копытом

Дрогнул эскадрон;

Вот и закачались мы

В прозелень травы, —

Я — военспецом,

Военкомом — вы…

Справа — курган,

Да слева курган;

Справа — нога,

Да слева нога;

Справа наган,

Да слева шашка,

Цейс посередке,

Сверху — фуражка…

А в походной сумке —

Спички и табак.

Тихонов,

Сельвинский,

Пастернак…

Степям и дорогам

Не кончен счет;

Камням и порогам

Не найден счет,

Кружит паучок

По загару щек;

Сабля да книга,

Чего еще?

(Только ворон выслан

Сторожить в полях…

За полями Висла,

Ветер да поляк;

За полями ментик

Вылетает в лог!)

Военком Дементьев,

Саблю наголо!

Проклюют навылет,

Поддадут коленом,

Голову намылят

Лошадиной пеной…

Степь заместо простыни:

Натянули — раз!

…Добротными саблями

Побреют нас…

Покачусь, порубан,

Растянусь в траве,

Привалюся чубом

К русой голове…

Не дождались гроба мы,

Кончили поход…

На казенной обуви

Ромашка цветет…

Пресловутый ворон

Подлетит в упор,

Каркнет «nevermore»[1] он

По Эдгару По…

«Повернитесь, встаньте-ка.

Затрубите в рог…»

(Старая романтика,

Черное перо!) — Багрицкий, довольно!

Что за бред!..

Романтика уволена — За выслугой лет;

Сабля — не гребенка,

Война — не спорт;

Довольно фантазировать,

Закончим спор,

Вы — уже не юноша,

Вам ли о войне!..

— Коля, не волнуйтесь,

Дайте мне…

Лежим, истлевающие

От глотки до ног…

Не выцвела трава еще

В солдатское сукно;

Еще бежит из тела

Болотная ржавь,

А сумка истлела,

Распалась, рассеклась,

И книги лежат…

На пустошах, где солнце

Зарыто в пух ворон,

Туман, костер, бессонница

Морочат эскадрон.

Мечется во мраке

По степным горбам:

«Ехали казаки,

Чубы по губам…»

А над нами ветры

Ночью говорят: —

Коля, братец, где ты?

Истлеваю, брат! —

Да в дорожной яме,

В дряни, в лоскутах,

Буквы муравьями

Тлеют на листах…

(Над вороньим кругом —

Звездяпый лед,

По степным яругам

Ночь идет…)

Нехристь или выкрест

Над сухой травой, —

Размахнулись вихри

Пыльной булавой.

Вырваны ветрами

Из бочаг пустых,

Хлопают крылами

Книжные листы;

На враждебный Запад

Рвутся по стерням:

Тихонов,

Сельвинскнй,

Пастернак…

(Кочуют вороны,

Кружат кусты,

Вслед эскадрону

Летят листы.)

Чалый иль соловый

Конь храпит.

Вьется слово

Кругом копыт.

Под ветром снова

В дыму щека;

Вьется слово

Кругом штыка…

Пусть покрыты плесенью

Наши костяки,

То, о чем мы думали,

Ведет штыки…

С нашими замашками

Едут пред полком —

С новым военспецом

Новый военком.

Что ж! Дорогу нашу

Враз не разрубить:

Вместе есть нам кашу,

Вместе спать и пить…

Пусть другие дразнятся!

Наши дни легки…

Десять лет разницы —

Это пустяки!

1927

Э. Г. Багрицкий. Стихотворения. Ленинград, «Советский Писатель», 1956.

Вмешательство поэта

Весенний ветер лезет вон из кожи,

Калиткой щелкает, кусты корежит,

Сырой забор подталкивает в бок,

Сосна, как деревянное проклятье,

Железный флюгер, вырезанный ятью

(Смотри мой «Папиросный коробок»).

А критик эа библейским самоваром,

Винтообразным окружен угаром,

Глядит на чайник, бровью шевеля.

Он тянет с блюдца — в сторону мизинец,

Кальсоны хлопают на мезонине,

Как вымпел пожилого корабля,

И самовар на скатерти бумажной

Протодиаконом трубит протяжно.

Сосед откушал, обругал жену

И благодушествует:

— Ах! Погода!

Какая подмосковная природа!

Сюда бы Фофанова да луну! —

Через дорогу, в хвойном окруженья,

Я двигаюсь взлохмаченною тенью,

Ловлю пером случайные слова,

Благословляю кляксами бумагу.

Сырые сосны отряхают влагу.

И в хвое просыпается сова.

Сопит река.

Земля раздражена

(Смотри стихотворение «Весна»).