Стихи - [8]

Где я рифмой раскинусь?

Наш рокот, наш посвист

Распродан с лотка…

Как хочешь —

Распивочно или на вынос?

Мы пойманы оба,

Мы оба — в сетях!

Твой свист подмосковный не грянет в кустах,

Не дрогнут от грома холмы и озера…

Ты выслушан,

Взвешен,

Расценен в рублях…

Греми же в зеленых кусках коленкора,

Как я громыхаю в газетных листах!..

1925

Э. Г. Багрицкий. Стихотворения. Ленинград, «Советский Писатель», 1956.

Ночь

Уже окончился день, и ночь

Надвигается из-за крыш…

Сапожник откладывает башмак,

Вколотив последний гвоздь.

Неизвестные пьяницы в пивных

Проклинают, поют, хрипят,

Склерозными раками, желчью пивной

Заканчивая день…

Торговец, расталкивая жену,

Окунается в душный пух,

Свой символ веры — ночной горшок

Задвигая под кровать…

Москва встречает десятый час

Перезваниванием проводов,

Свиданьями кошек за трубой,

Началом ночной возни…

И вот, надвинув кепи на лоб

И фотогеничный рот

Дырявым шарфом обмотав,

Идет на промысел вор…

И, ундервудов траурный марш

Покинув до утра,

Конфетные барышни спешат

Встречать героев кино.

Антенны подрагивают в ночи

От холода чуждых слов;

На циферблате десятый час

Отмечен косым углом…

Над столом вождя — телефон иссяк,

И зеленое сукно,

Как болото, всасывает в себя

Пресспапье и карандаши…

И только мне десятый час

Ничего не приносит в дар:

Ни чая, пахнущего женой,

Ни пачки папирос.

И только мне в десятом часу

Не назначено нигде —

Во тьме подворотни, под фонарем —

Заслышать милый каблук…

А сон обволакивает лицо

Оренбургским густым платком;

А ночь насыпает в мои глаза

Голубиных созвездии пух.

И прямо из прорвы плывет, плывет

Витрин воспаленный строй:

Чудовищной пищей пылает ночь,

Стеклянной наледью блюд…

Там всходит огромная ветчина,

Пунцовая, как закат,

И перистым облаком влажный жир

Ее обволок вокруг.

Там яблок румяные кулаки

Вылазят вон из корзин;

Там ядра апельсинов полны

Взрывчатой кислотой.

Там рыб чешуйчатые мечи

Пылают: «Не заплати!

Мы голову — прочь, мы руки — долой!

И кинем голодным псам!»

Там круглые торты стоят Москвой

В кремлях леденцов и слив;

Там тысячу тысяч пирожков,

Румяных, как детский сад,

Осыпала сахарная пурга,

Истыкал цукатный дождь…

А в дверь ненароком: стоит атлет

Средь сине-багровых туш!

Погибшая кровь быков и телят

Цветет на его щеках…

Он вытянет руку — весы не в лад

Качнутся под тягой гирь,

И нож, разрезающий сала пласт,

Летит павлиньим пером.

И пылкие буквы

«МСПО»

Расцветают сами собой

Над этой оголтелой жратвой

(Рычи, желудочный сок!)…

И голод сжимает скулы мои,

И зудом поет в зубах,

И мыльною мышью по горлу вниз

Падает в пищевод…

И я содрогаюсь от скрипа когтей,

От мышьей возни хвоста,

От медного запаха слюны,

Заливающего гортань…

И в мире остались — одни, одни,

Одни, как поход планет,

Ворота и обручи медных букв,

Начищенные огнем!

Четыре буквы:

«МСПО»,

Четыре куска огня:

Это —

Мир Страстей, Полыхай Огнем!

Это —

Музыка Сфер, Паря

Откровением новым!

Это — Мечта,

Сладострастье, Покои, Обман!

И на что мне язык, умевший слова

Ощущать, как плодовый сок?

И на что мне глаза, которым дано

Удивляться каждой звезде?

И на что мне божественный слух совы,

Различающий крови звон?

И на что мне сердце, стучащее в лад

Шагам и стихам моим?!

Лишь поет нищета у моих дверей,

Лишь в печурке юлит огонь,

Лишь иссякла свеча, и луна плывет

В замерзающем стекле…

[1926]

Э. Г. Багрицкий. Стихотворения. Ленинград, «Советский Писатель», 1956.

Весна

В аллеях столбов,

По дорогам перронов —

Лягушечья прозелень

Дачных вагонов;

Уже окунувшийся

В масло по локоть

Рычаг начинает

Акать и окать…

И дым оседает

На вохре откоса,

И рельсы бросаются

Под колеса…

Приклеены к стеклам

Влюбленные пары, —

Звенит палисандр

Дачной гитары:

«Ах! Вам не хотится ль

Под ручку пройтиться?..» —

«Мой милый! Конечно,

Хотится! Хотится!..»

А там, над травой,

Над речными узлами

Весна развернула

Зеленое знамя, —

И вот из коряг,

Из камней, из расселин

Пошла в наступленье

Свирепая зелень…

На голом прутье,

Над водой невеселой

Гортань продувают

Ветвей новоселы…

Первым дроздом

Закликают леса,

Первою щукой

Стреляют плеса;

И звезды

Над первобытною тишью

Распороты первой

Летучей мышью…

Мне любы традиции

Жадной игры:

Гнездовья, берлоги,

Метанье икры…

Но я — человек,

Я — не зверь и не птица,

Мне тоже хотится

Под ручку пройтиться;

С площадки нырнуть,

Раздирая пальто,

В набитое звездами

Решето…

Чтоб, волком трубя

У бараньего трупа,

Далекую течку

Ноздрями ощупать;

Иль в черной бочаге,

Где корни вокруг,

Обрызгать молоками

Щучью икру;

Гоняться за рыбой,

Кружиться над птицей,

Сигать кожаном

И бродить за волчицей;

Нырять, подползать

И бросаться в угон, —

Чтоб на сто процентов

Исполнить закон;

Чтоб видеть воочью:

Во славу природы

Раскиданы звери,

Распахнуты воды,

И поезд, крутящийся

В мокрой траве, —

Чудовищный вьюн

С фонарем в голове!..

И поезд от похоти

Воет и злится:

— Хотится! Хотится!

Хотится! Хотится!

1927

Э. Г. Багрицкий. Стихотворения. Ленинград, «Советский Писатель», 1956.

Весна, ветеринар и я

Над вывеской лечебницы синий пар.

Щупает корову ветеринар.

Марганцем окрашенная рука

Обхаживает вымя и репицы плеть,

Нынче корове из-под быка

Мычать и, вытягиваясь, млеть.

Расчищен лопатами брачный круг,

Венчальную песню поет скворец,

Знаки Зодиака сошли на луг:

Рыбы в пруду и в траве Телец.

(Вселенная в мокрых ветках

Топорщится в небеса.

Шаманит в сырых беседках

Оранжевая оса,