Стезя смерти - [4]

Теперь при мысли о грядущем возвращении к службе Курт испытывал даже некоторую долю равнодушия; наверное, того же, что у мужа, идущего к жене — той самой, которая когда-то, в юности, вызывала чувство трепета и восторга, а теперь — стойкой привычки. И к которой все же не терпелось вернуться, сколь бы ни было хорошо где-то еще…

Дверь одной из келий Курт распахнул без стука, вошел, оглядывая столы, заваленные различными деталями, колесиками, проволокой, ножами, молоточками; увидя подле одного из них человека, склоненного над развернутым по столешнице пергаментом, прикрыл за собою дверь и прошел к нему.

— А, Гессе, — поприветствовал Курта тот, распрямляясь. — Проходи. Уезжаешь?

— Доброго вечера, Фридрих, — отозвался он, кивнув. — Да. Все, засиделся. Сегодня ректор меня выдворил.

— Давно пора, — одобрил тот, снимая сверток с одной из полок громоздкой этажерки и кладя его на стол. — Стало быть, вот — все готово. Смотри. Это то, что ты хотел?

Курт осторожно развернул ткань, на мгновение замерев в неподвижности.

— Да, — сказал он тихо, проведя пальцем по дуге сложенного арбалета размером с полторы ладони; Фридрих положил рядом цельностальную стрелку — гладкую, полированную, словно водная гладь в безветрие, хищно блестящую.

— Четырехзарядный, как просил. Болты лучше не теряй, подбирай — с меня семь потов сошло над каждым, такой в один день не сделаешь; ну, думаю, сам понимаешь.

— Спасибо, — все так же тихо откликнулся Курт, беря арбалет в руку; осмотрел, разложил, пристроил палец на спуск, вхолостую прицелившись в подсвечник на соседнем столе. Мастер кивнул:

— Выйдешь от меня — испытай. К нему надо подладиться; на то, с чем ты тренировался, похоже, а все ж не то… Не знаю, где и кто сочинил такую штуковину для того гада, но в деятельной фантазии ему не откажешь. С твоим описанием я обратился к кардиналу. Скорее всего, мои предположения были верными: это дело рук итальянских мастеров. Сфорцевы источники, конечно, не занимались такими делами нарочно, но кое-что кое-где кое-как услышанное и увиденное мои подозрения подтверждает. А вот как с вовсе не рядовыми итальянскими мастерами связан немецкий малефик, это уже не моего, а вашего, следовательского ума дело. Свое дело я исполнил… Вот этим арбалет крепится к ремню. Вот чехол для стрелок, я их сделал дюжину — на три захода; хватит, не хватит — не обессудь, Конгрегация не бездонная. К вопросу о стрелках: зарядить можно любые, только бы размер совпал. Скажу сразу: на большом расстоянии этот арбалет — говно, но при той убойной силе, каковой обладает этот малыш вблизи, деревянные стрелки, к примеру, имеют свою прелесть: при ударе они попросту разлетятся в щепки, и половина останется в теле. Потом только выреза́ть.

Курт болезненно поморщился, снова ощутив неприятную пульсацию в уже заживших бедре и ключице. Отложив на стол арбалет, он взял стрелку в руку, потянул перчатку за кончик пальца, но увидев, что на него смотрит мастер, снимать не стал — приложил гладкой поверхностью к щеке. Стрелка была холодной и скользкой, как водяная змея…

— Продолжим, — Фридрих явно заметил его заминку, но ничего не сказал — только махнул рукой, призывая идти следом. Свернув за очередной шкаф, которых чем дальше, тем больше было, образуя почти лабиринт, он протянул Курту два кинжала. — Длина — предплечье плюс рукоять. Гарда узкая, загнута, концы заточены. Смотри, не проткни свое будущее, если вздумаешь поваляться на травке… — мастер хихикнул; он скривился. — Это — то, что было надо?

— В точности. Спасибо, — отозвался Курт, взвешивая клинки в ладонях; провернул, подбросил, поймал, покрутил в пальцах. — Отлично…

— Пришлось перерыть всю оружейную и переделать немного — именно того, что ты хотел, не было. Сам понимаешь — у нас тут не завалы; к тому же, ты лишь третий из выпускников, кто заинтересовался чем-то большим, нежели традиционный набор из меча с кордом.

Курт невесело улыбнулся:

— При выпуске нам говорили, что оружейная в нашем распоряжении, но обмолвились, что профессионалы обходятся без «этих штучек». Вероятно, лишь троим из нас жизнь объяснила, что в профессионалы мы нацелились рано… К тому же, Фридрих, лично я призадумался в тот день над тем, что бы мне хотелось из «особенного» — и понял, что могу выйти от тебя, груженый, как караванный верблюд. Посему плюнул на все, взял, что дали, и…

— И вот ты здесь, — договорил мастер, потянув его за рукав. — А теперь посмотри на то, что я тебе предложу сам… Держи.

Он взял за пряжку протянутый ему ремень, поднял, как дохлого ужа; особенного в нем ничего не было, но Фридрих не стал бы предлагать простой кусок кожи.

— В чем юмор? — спросил Курт, рассмотрев ремень со всех сторон; мастер улыбнулся:

— Отогни кожу возле пряжки, с изнанки.

Курт согнул ремень в указанном месте, потянув за нечто, блеснувшее металлом.

— Лезвие, — констатировал уже очевидное Фридрих. — Гибкое и очень тонкое, так что кости им я бы на твоем месте не пилил. Но вот веревочка какая-нибудь, кожа, нетолстая ветка — это сколько угодно. Удобная вещь на случай, когда отнимают оружие или еще что; горло перерезать, к примеру — милое дело. Или вены вскрыть.