Стержень обороны - [57]

– Но я же…

– Евгений Владимирович, я на вас надеюсь в столь деликатном деле. – Алексей легонько прихлопнул ладонью по столу, давая понять, что разговор окончен.

– Есть, товарищ комбат. – Военврач Казанский тяжело вздохнул и вышел из кабинета командира батареи.

* * *

Гораздо более сложной задачей стало для Алексея соблюдение режима секретности на батарее. Именно для этого он и собрал девушек-зенитчиц на инструктаж в кают-компании батареи. Кроме командира, младшего лейтенанта Анастасии Синицыной, в кают-компанию явились еще три девушки: Карина, которая являлась наводчиком-дальномерщиком, телефонистка Катерина Полтавченко и старшая по боепитанию Ирина Михайлова.

Помощник комбата Никульшин в присутствии командира прочел инструкцию по соблюдению режима секретности на батарее. Младший лейтенант Анастасия Синицына, как единственный офицер, расписалась в журнале учета.

Начальник связи младший лейтенант Вася Афанасенко ознакомил девушек с системой подачи условных сигналов и команд. Вместе с телефонисткой Катериной Полтавченко они договорились наладить телефонную и радиосвязь.

Начальник войскового хозяйства техник-интендант второго ранга Бордюк доложил о том, что все девушки-зенитчицы приняты в штат батареи и поставлены на все виды довольствия. Также он рассказал, что в жилом массиве уже освободили один кубрик, поближе к душевой и санузлу. При этом он несколько смутился.

– Да, и еще – едоков стало больше, товарищ комбат. Необходим ваш рапорт на имя начальника береговой обороны о пересмотре норм снабжения батареи отдельными видами снабжения, – прямо сказал техник-интендант.

– Хорошо, Яков Павлович, рапорт на имя генерал-лейтенанта Моргунова я напишу сегодня же.

Инженер батареи, воентехник второго ранга Николай Лобанов ознакомил младшего лейтенанта Синицыну с необходимыми техническими особенностями крепости.

* * *

После официального представления и решения первостепенных хозяйственно-бытовых вопросов наступил черед неофициальной части. Все свободные от вахты собрались в кают-компании. По батарее «солдатское радио» уже разнесло будоражащую весть о том, что вместе с артиллеристами в крепости будут служить и квартировать девушки-зенитчицы.

Но грубоватые моряки сразу же стали относиться к девушкам, как к своим сестрам. Конечно, здоровым мужикам нелегко совладать с инстинктами, но главным была совесть – общая совесть и мораль людей, сражающихся плечом к плечу с самым страшным врагом за всю историю войн. У большинства артиллеристов батареи остались сестры и матери или были, но погибли под фашистскими бомбежками.

А сами девушки тоже отнюдь не были настроены крутить легкомысленные романы – они действительно отличались высокими требованиями и к себе, и к другим. Таковы были моральные ценности того сурового и прекрасного времени, когда честь и совесть еще не стали разменными монетами в погоне за «баксами»!

Если между парнем и девушкой и вспыхивали чувства, то они были настоящими, и не важно, сколько они продлятся: всю оставшуюся жизнь или до очередного обстрела, когда раскаленный кусок металла безжалостно оборвет еще одну молодую жизнь и плеснет напоследок горячей кровью.

* * *

Алексей видел такое у себя – в военном Донецке «образца 2014 года», когда вернулись, казалось бы, насовсем утраченные морально-этические принципы военного времени. Когда разноцветные бумажки «у.е.» стали цениться меньше патронов. Он понимал эту жесткую, возведенную в абсолют мораль. В комфорте конца XX – начала XXI века общество потребления почти разучилось хотеть и любить по-настоящему. К сожалению, человек такое существо, что обострить его чувства, придать глубину мыслям, а поступкам – смысл способна только угроза жизни. Война снова пробудила в человеке человечность, как ни парадоксально это звучит. Взаимовыручка вместо индивидуализма, настоящие сильные чувства вместо мимолетных, ни к чему не обязывающих увлечений за деньги, крепкая дружба вместо «взаимовыгодного сотрудничества». Люди снова стали людьми – а не придатками к финансовой системе. Они были разными: героями и подлецами, смельчаками и трусами, обычными середнячками, но в гораздо большей степени, чем раньше черное снова стало черным, а белое белым.

Это не значит, что война облагораживает. Скорее, когда забываются человеческие отношения, когда лжи становится больше, чем объективных фактов, когда нарушается преемственность поколений – тогда снова начинается война. А потом опять приходится проходить мучительный и тяжелый процесс переоценки общечеловеческих ценностей.

* * *

Алексею было во сто крат тяжелее, чем остальным артиллеристам. Он любил Карину, но подойти к ней не смел. Командиру бронебашенной батареи не пристало ставить собственные интересы выше общественных. Он должен быть непоколебимым примером для подчиненных. И если уж командир даст волю эмоциям и чувствам, пусть даже и самым возвышенным, то и дисциплина в слаженном боевом коллективе пойдет трещинами и будет поедена кислотой вседозволенности.

Но и Карина тоже это понимала, поэтому стала относиться к нему холоднее, чем обычно. Алексей поневоле вспомнил «Евгения Онегина», все же Александр Сергеевич Пушкин был тонким знатоком человеческих душ и непростых отношений.