Стервы большого города - [2]

Виктория спокойно улыбнулась.

— Лайла, — обратилась она к одной из девушек, — барабанщики на месте?

— Да, но Синди Бичек, ведущая колонки светских сплетен, капризничает… говорит, что у нее болят уши и мы должны пересадить ее.

Виктория кивнула. Синди Бичек, наверное, миллион лет, и похожа она на злую ведьму из сказки братьев Гримм… никто ее не любит, но если не пригласить, то нападки прессы на весь год тебе обеспечены.

— Поменяйте ее местами с Морган Бинчли. Морган более всего озабочена тем, чтобы ее увидели, поэтому ей все равно, где сидеть. Но только быстро, пока никто не заметил.

Лайла кивнула и убежала. Две другие помощницы старались привлечь внимание Виктории.

— «Экстра» просит об интервью…

— Приедет Кит Ричардс, а у нас нет мест…

— И четыре пары туфель пропали…

Виктория быстро утрясла эти проблемы.

— «Экстре» на интервью две минуты, Кита проводите за кулисы и держите там до последнего момента. Туфли в коробке под гримерным столом.

С нейтральным выражением лица она пошла к съемочной группе «Экстры». Журналисты стояли в толпе людей, желавших поприветствовать Викторию. Она пробралась сквозь толпу с привычной сноровкой, испытывая ощущение, словно парит над всеми. Останавливаясь, она то целовала кого-то в щечку, то перекидывалась с кем-то парой слов, то пожимала руку чьей-то серьезной и преисполненной благоговейного страха десятилетней дочке, мать которой утверждала, что та преданная поклонница Виктории.

«Надеюсь, что она останется ею и после показа», — иронически подумала Виктория, на мгновение поддавшись неуверенности.

В следующий миг она оказалась во власти съемочной группы «Экстры», и молодая женщина с курчавыми рыжими волосами уже поднесла к ее лицу микрофон. Взглянув на журналистку, Виктория собралась с духом. Шесть лет она давала интервью и научилась сразу определять, друг ей собеседник или враг. Большинство представителей средств массовой информации держались обаятельно и вежливо, как самые закаленные знаменитости, но периодически попадались и негодяи. По натянутой, презрительной улыбке девицы Виктория поняла, что та держит камень за пазухой. Иногда за этим крылось нечто личное, например ее только что бросил парень, но часто корни уходили гораздо глубже — в общее чувство недовольства миром: ведь пробиться в Нью-Йорке не так-то просто, как порой кому-то кажется.

— Виктория, — напористо начала журналистка и добавила: — Не возражаете, что я обращаюсь к вам по имени? — Подчеркнуто правильная речь подсказала Виктории, что девушка, вероятно, считает себя выше мира моды. — Вам сорок два года…

— Сорок три, — уточнила Виктория. — Я пока еще отмечаю дни рождения. — Она оказалась права — если интервью начинается с вопроса о возрасте, это проявление открытой враждебности.

— И вы не замужем, у вас нет детей. Неужели ради карьеры стоило отказываться от брака и детей?

Виктория рассмеялась. Ну почему женщина, несмотря на достигнутые ею успехи, считается неудачницей, если не вышла замуж и не обзавелась детьми? В данных обстоятельствах вопрос этой девчонки был абсолютно неуместен и в высшей степени невежлив, ибо что знает эта журналистка о прихотях судьбы и о том, как она, Виктория, боролась и чем жертвовала, желая достичь этой вершины — стать признанным во всем мире дизайнером одежды и иметь собственную компанию. Это, вероятно, значительно превосходило все, чего могла когда-либо достичь неприятная молодая журналистка. Но Виктория не вышла из себя, понимая, что все зафиксируют в теленовостях и, возможно, в нескольких колонках светской хроники.

— Каждое утро, просыпаясь, — начала Виктория, решив повторить историю, которую много раз рассказывала журналистам (но ни один из них так, похоже, в нее и не поверил), — я оглядываюсь и прислушиваюсь. Я одна и слышу… тишину. — Девушка бросила на нее сочувственный взгляд. — Нет, постойте. — Виктория подняла палец. — Я слышу… тишину. И медленно, но верно меня охватывает ощущение счастья. Радости. И я благодарю Бога, что каким-то образом мне удалось остаться свободной. Свободной для того, чтобы наслаждаться жизнью и своей работой.

Девушка нервно засмеялась и потянула себя за прядь волос.

— Быть женщиной — значит в какой-то мере лгать, не так ли? — спросила Виктория. — Говорить себе, что ты хочешь того, чего, по мнению общества, должна хотеть. Женщины полагают, что умение выжить зависит от способности придерживаться принятых правил. Но для иных женщин следование устоявшимся традициям равносильно смерти. Смерти души. Душа — это драгоценность. Живя во лжи, вы разрушаете душу.

Девушка с удивлением посмотрела на Викторию, а затем, понимающе нахмурившись, энергично закивала. В этот момент их внезапно перебила одна из помощниц Виктории:

— Здесь Дженни Кейдайн. Расчетное время прибытия — три минуты…

Венди Хили поправила очки и вышла из «кадиллака-эскалейда», посматривая на ораву папарацци, окружавших «мерседес». Сколько бы Венди ни сталкивалась с подобной ситуацией, ее постоянно изумляло, как этим людям удается найти кинозвезду. Видимо, у них нюх на звезд как у ищеек. Несмотря на все годы, проведенные в кинобизнесе, она не понимала, каким образом звезды справляются с подобным вниманием, и знала, что сама никогда не сможет (и, главное, не захочет) принимать его. Разумеется, сейчас Венди и не приходится этого делать — она президент «Парадор пикчерс», одна из самых могущественных женщин в мире кинобизнеса, но для фотографов с таким же успехом могла сойти, например, за помощника режиссера.