Степные хищники - [89]

Чистое место кончалось, впереди — заросли мелкого чернолесья. Один за другим скрывались в кустах и преследуемые, и преследователи. Щеглов остановил своих.

— Сто-ой! — И, приведя дивизион в порядок, распорядился — Товарищ Тополев, возьмите один взвод, ловите лошадей и собирайте оружие!

В чаще продолжали трещать одиночные выстрелы, но вскоре все стихло. На опушку начали выходить бойцы. Вот так вид! Обмундирование висело клочьями, лица и руки исцарапаны в кровь.

— Чёртовы сучья так и норовят стащить с седла или без глаз оставить, — жаловались кавалеристы.

Пока собрались, прошло часа полтора. Не хватало лишь Кондрашева и троих красноармейцев.

Приняв рапорта, Щеглов подытожил:

— Зарублено и убито бандитов 21, захвачено 32 лошади, не явились к месту сбора командир первого эскадрона Кондрашев и три бойца. Товарищу Тополеву с двумя взводами в пешем строю прочесать лес до берега Волги.

— Вот они! — крикнули сразу несколько бойцов.

Действительно, из леса показались красноармейцы во главе с Кондрашевым. В центре группы шел человек с забинтованной рукой.

— Фамилия, имя?

— А вам не все равно? — с видом полнейшего безразличия ответил тот.

— Не хочешь — не говори, — в тон ему отозвался Щеглов. — Рожкова сможешь опознать?

— Чего его опознать? Ушел Рожков. Два раза бил я по нему, да мимо. Неловко с ней-то, — бандит показал на забинтованную руку. Бинт был разлохмаченный, серый от грязи, с бурыми пятнами просочившейся крови.

— Ты в атамана стрелял? Почему? — удивился Щеглов.

— Т’ак. Это вас некасаемо.

— Где тебя ранили?

— В Преображенской.

— Уведите его! — приказал Щеглов. — С первым пароходом отправить в Камышин, — там трибунал разберется, — добавил он, когда бандита увели. — Всё же странно, почему он в Рожкова стрелял?

— Врет, поди.

— Не похоже. А жаль, что Рожков ушел.

Попадется.

— До тех пор много бед может натворить. В общем, от Шайки осталось человек пятнадцать.

На солнечном закате дивизион подходил к раскинувшемуся на высоком берегу Волги селению — Русской Щербаковке.

Дорога шла краем глубокого оврага с почти отвесными стенами.

— Товарищ комдив, что я вам скажу, — произнес Гришин, подъехав к Щеглову.

— Ну?

— Я этого бандита признал.

— Какого?

— Которого ведем. Это гуменновский казак, зовут Сенькой. До войны я у его отца батрачил.

— Ну и что же?

— Да ничего. Я давно приглядывался, лицо знакомое, а потом вспомнил и спросил у него: «Ты, Семен?» Эх, как он вздрогнул, побледнел, испугался, видно. Он наших в Ширяевском самолично расстреливал.

— Куда?! Стой! — неожиданно раздался отчаянный крик, и тотчас же бухнул выстрел.

— Что там такое? — Щеглов остановил коня.

Через минуту подскакал Кондрашев.

— Прыгнул гад с обрыва! Бросился вниз головой.

— Кто?

— Да этот, с завязанной рукой. Наверное, разбился. Я послал ребят проверить.

— Пошли лекпома!

В Русской Щербаковке лекпом Миловидов доложил:

— Неизвестный, прыгнувший с обрыва, при падении ударился головой о камень. Смерть наступила от кровоизлияния в мозг.

В ответ на донесение Щеглова командир бригады приказал дивизиону оставаться в Русской Щербаковке, очищать прилегающий район от банд и не допускать переправы их на левый берег Волги. Вместе с официальными бумагами пришла долгожданная весточка о Тане, и Щеглов от радости был на седьмом небе.

— Теперь мы вроде пограничников, стой на месте и лови контрабандистов, — смеялся Костя Кондрашев, когда они вместе со Щегловым намечали места дополнительных секретов и засад по берегу Волги. Костя тоже был в отличном настроении, — остались позади тяжелые зимние переходы, погони, преследования, стычки, бои. Караульно-сторожевая служба после того, что пережито, казалась пустячком, детской забавой. Впрочем, у Кости была и еще одна причина радоваться, — в вершине одного из оврагов Тополев захватил вчера сразу одиннадцать бандитов, и, следовательно, банда Рожкова также перестала существовать. Уйти удалось только двум человекам.

— В бригаде нами недовольны, — сказал Щеглов, усаживаясь на плоский камень. — Из Иловатки сообщили, что позавчера с нашего берега переправились пятеро бандитов.

— На чем? — недоверчиво возразил Кондрашев. — Все лодки мы взяли под охрану.

— Значит, плохо охраняем. А потом, когда припрет, то найдешь, на чем плыть, хоть саженками.

— Ну, такую ширь саженками не одолеешь, вода холодная, — судорога схватит. На лодке и то нагребешься.

— Широко, — согласился Щеглов, глядя на разлившуюся почти до горизонта Волгу.

На десятки верст сверкала, переливалась гладь могучей реки. Чуть заметными темными полосками виднелись на той стороне окруженные водой села и деревни. Ближе на самом стрежне зеленел остров Щербаковский. Береговая полоса была залита, и казалось, что деревья растут прямо из воды.

Над Волгой ослепительно голубое, бездонное небо. В нем лепестками яблоневого цвета мелькали чайки.

— Товарищ комдив, а что если попытаться ловить их на живца? — нарушил Кондрашев молчание.

— Кого ловить? Чаек?

— Да нет, бандюков…

— Как на живца?

— На лодку. Им лодки дозарезу нужны, — мы и предоставим. Пожалуйте, пользуйтесь! А поблизости секрет посадим. Понимаете?

— Горазд ты на выдумки, ничего не скажешь!