Степные хищники - [89]
Чистое место кончалось, впереди — заросли мелкого чернолесья. Один за другим скрывались в кустах и преследуемые, и преследователи. Щеглов остановил своих.
— Сто-ой! — И, приведя дивизион в порядок, распорядился — Товарищ Тополев, возьмите один взвод, ловите лошадей и собирайте оружие!
В чаще продолжали трещать одиночные выстрелы, но вскоре все стихло. На опушку начали выходить бойцы. Вот так вид! Обмундирование висело клочьями, лица и руки исцарапаны в кровь.
— Чёртовы сучья так и норовят стащить с седла или без глаз оставить, — жаловались кавалеристы.
Пока собрались, прошло часа полтора. Не хватало лишь Кондрашева и троих красноармейцев.
Приняв рапорта, Щеглов подытожил:
— Зарублено и убито бандитов 21, захвачено 32 лошади, не явились к месту сбора командир первого эскадрона Кондрашев и три бойца. Товарищу Тополеву с двумя взводами в пешем строю прочесать лес до берега Волги.
— Вот они! — крикнули сразу несколько бойцов.
Действительно, из леса показались красноармейцы во главе с Кондрашевым. В центре группы шел человек с забинтованной рукой.
— Фамилия, имя?
— А вам не все равно? — с видом полнейшего безразличия ответил тот.
— Не хочешь — не говори, — в тон ему отозвался Щеглов. — Рожкова сможешь опознать?
— Чего его опознать? Ушел Рожков. Два раза бил я по нему, да мимо. Неловко с ней-то, — бандит показал на забинтованную руку. Бинт был разлохмаченный, серый от грязи, с бурыми пятнами просочившейся крови.
— Ты в атамана стрелял? Почему? — удивился Щеглов.
— Т’ак. Это вас некасаемо.
— Где тебя ранили?
— В Преображенской.
— Уведите его! — приказал Щеглов. — С первым пароходом отправить в Камышин, — там трибунал разберется, — добавил он, когда бандита увели. — Всё же странно, почему он в Рожкова стрелял?
— Врет, поди.
— Не похоже. А жаль, что Рожков ушел.
Попадется.
— До тех пор много бед может натворить. В общем, от Шайки осталось человек пятнадцать.
На солнечном закате дивизион подходил к раскинувшемуся на высоком берегу Волги селению — Русской Щербаковке.
Дорога шла краем глубокого оврага с почти отвесными стенами.
— Товарищ комдив, что я вам скажу, — произнес Гришин, подъехав к Щеглову.
— Ну?
— Я этого бандита признал.
— Какого?
— Которого ведем. Это гуменновский казак, зовут Сенькой. До войны я у его отца батрачил.
— Ну и что же?
— Да ничего. Я давно приглядывался, лицо знакомое, а потом вспомнил и спросил у него: «Ты, Семен?» Эх, как он вздрогнул, побледнел, испугался, видно. Он наших в Ширяевском самолично расстреливал.
— Куда?! Стой! — неожиданно раздался отчаянный крик, и тотчас же бухнул выстрел.
— Что там такое? — Щеглов остановил коня.
Через минуту подскакал Кондрашев.
— Прыгнул гад с обрыва! Бросился вниз головой.
— Кто?
— Да этот, с завязанной рукой. Наверное, разбился. Я послал ребят проверить.
— Пошли лекпома!
В Русской Щербаковке лекпом Миловидов доложил:
— Неизвестный, прыгнувший с обрыва, при падении ударился головой о камень. Смерть наступила от кровоизлияния в мозг.
В ответ на донесение Щеглова командир бригады приказал дивизиону оставаться в Русской Щербаковке, очищать прилегающий район от банд и не допускать переправы их на левый берег Волги. Вместе с официальными бумагами пришла долгожданная весточка о Тане, и Щеглов от радости был на седьмом небе.
— Теперь мы вроде пограничников, стой на месте и лови контрабандистов, — смеялся Костя Кондрашев, когда они вместе со Щегловым намечали места дополнительных секретов и засад по берегу Волги. Костя тоже был в отличном настроении, — остались позади тяжелые зимние переходы, погони, преследования, стычки, бои. Караульно-сторожевая служба после того, что пережито, казалась пустячком, детской забавой. Впрочем, у Кости была и еще одна причина радоваться, — в вершине одного из оврагов Тополев захватил вчера сразу одиннадцать бандитов, и, следовательно, банда Рожкова также перестала существовать. Уйти удалось только двум человекам.
— В бригаде нами недовольны, — сказал Щеглов, усаживаясь на плоский камень. — Из Иловатки сообщили, что позавчера с нашего берега переправились пятеро бандитов.
— На чем? — недоверчиво возразил Кондрашев. — Все лодки мы взяли под охрану.
— Значит, плохо охраняем. А потом, когда припрет, то найдешь, на чем плыть, хоть саженками.
— Ну, такую ширь саженками не одолеешь, вода холодная, — судорога схватит. На лодке и то нагребешься.
— Широко, — согласился Щеглов, глядя на разлившуюся почти до горизонта Волгу.
На десятки верст сверкала, переливалась гладь могучей реки. Чуть заметными темными полосками виднелись на той стороне окруженные водой села и деревни. Ближе на самом стрежне зеленел остров Щербаковский. Береговая полоса была залита, и казалось, что деревья растут прямо из воды.
Над Волгой ослепительно голубое, бездонное небо. В нем лепестками яблоневого цвета мелькали чайки.
— Товарищ комдив, а что если попытаться ловить их на живца? — нарушил Кондрашев молчание.
— Кого ловить? Чаек?
— Да нет, бандюков…
— Как на живца?
— На лодку. Им лодки дозарезу нужны, — мы и предоставим. Пожалуйте, пользуйтесь! А поблизости секрет посадим. Понимаете?
— Горазд ты на выдумки, ничего не скажешь!
В книге рассказывается о героических делах советских бойцов и командиров, которых роднит Перемышль — город, где для них началась Великая Отечественная война.
Мицос Александропулос — известный греческий писатель-коммунист, участник движения Сопротивления. Живет в СССР с 1956 года.Роман-дилогия состоит из двух книг — «Город» и «Горы», рассказывающих о двух периодах борьбы с фашизмом в годы второй мировой войны.В первой части дилогии действие развертывается в столице Греции зимой 1941 года, когда герой романа Космас, спасаясь от преследования оккупационных войск, бежит из провинции в Афины. Там он находит хотя и опасный, но единственно верный путь, вступая в ряды национального Сопротивления.Во второй части автор повествует о героике партизанской войны, о борьбе греческого народа против оккупантов.Эта книга полна суровой правды, посвящена людям мужественным, смелым, прекрасным.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новая повесть известного лётчика-испытателя И. Шелеста написана в реалистическом ключе. В увлекательной форме автор рассказывает о творческой одержимости современных молодых специалистов, работающих над созданием новейшей авиационной техники, об их мастерстве, трудолюбии и добросовестности, о самоотверженности, готовности к героическому поступку. Главные герои повести — молодые инженеры — лётчики-испытатели Сергей Стремнин и Георгий Тамарин, люди, беззаветно преданные делу, которому они служат.
Origin: «Радио Свобода»Султан Яшуркаев вел свой дневник во время боев в Грозном зимой 1995 года.Султан Яшуркаев (1942) чеченский писатель. Окончил юридический факультет Московского государственного университета (1974), работал в Чечне: учителем, следователем, некоторое время в республиканском управленческом аппарате. Выпустил две книги прозы и поэзии на чеченском языке. «Ях» – первая книга (рукопись), написанная по-русски. Живет в Грозном.
В 1937 г., в возрасте 23 лет, он был призван на военные сборы, а еще через два года ему вновь пришлось надеть военную форму и в составе артиллерийского полка 227-й пехотной дивизии начать «западный» поход по Голландии и Бельгии, где он и оставался до осени 1941 г. Оттуда по просьбе фельдмаршала фон Лееба дивизия была спешно переброшена под Ленинград в район Синявинских высот. Итогом стала гибель солдата 227-й пд.В ежедневных письмах семье он прямо говорит: «Мое самое любимое занятие и самая большая радость – делиться с вами мыслями, которые я с большим удовольствием доверяю бумаге».