Степной рассвет - [32]

На старте творился форменный шабаш. Только что посадившие свои «Кирасиры» Супрун и Таракановский с изумлением увидели бегущего по аэродрому и размахивающего ТТ капитана Полынкина. Не успев даже зарулить на стоянку, прямо с крыла испытатели в грубой форме получили приказ срочно поднять в воздух второй И-14 с «Тюльпанами», и как можно быстрее уничтожить второй такой же самолет, на котором, по словам начальника охраны, пытается сбежать к японцам лейтенант Колун. Орущий рядом лейтенант Дементьев наоборот кричал через плечо Полынкина, что надо помочь Павлу Колуну в атаке японского разведчика, которого тот отправился сбивать. Степан ничего не понял, но быстро запрыгнул в И-14 и запустил моторы, решив разобраться уже в воздухе.

Истребитель Супруна успел подняться на полкилометра, когда испытатель увидел приближающийся с юга самолет. Встречная машина шла, слегка покачиваясь с крыла на крыло. Вглядевшись, летчик понял, что перед ним тот самый И-14 с «Тюльпанами», якобы угнанный Колуном к японцам. Развернувшись боевым разворотом Супрун, подошел слева к заходящему на посадку истребителю. Бледное, но улыбающееся лицо начлета особой эскадрильи и поднятый вверх палец слегка успокоили.

«Значит? Все нормально тут. Ложная тревога, мать бы этих паникеров! Нормально садится замкомэск. Фу-у-у, вроде сел».

К заруливавшему на стоянку истребителю бежали все. Павла откинула фонарь, и обессиленно закрыла глаза.

«Господи, это ведь мой первый сбитый был! ПО-НАСТОЯЩЕМУ СБИТЫЙ. Не Павел, а я сегодня японский самолет завалила… И еще, это ж первый сбитый истребителем с реактивным двигателем самолет. Неужели получилось?! Просто не верится. Спасибо вам за это… Э-э-э… Кому спасибо-то говорить? В общем, спасибо вам… тем, кто дал мне эту возможность. Мне ведь теперь больше ничего и не надо. Ну почти ничего…»

В первый раз она не стала сдерживать слез, уткнувшись лицом в сдернутый с головы разодранный пулей шлемофон. Голос Бориса Глинки вывел Павлу из забытья.

— Паша, ты жив? Тебе больно?!

«Во, дурило. Я тут радуюсь, а он меня жалеет».

— Все нормально, Борька! Все хорошо. Уйдите от кабины, черти, дайте я слезу.

Под изумленными взглядами бойцов охраны и восторженными взглядами и перешептываниями летного и наземного личного состава, Павла, пошатываясь, направилась в сторону стоящих в каком-то оцепенении капитанов Ванина и Полынкина.

В своем пропитанном кровью летном комбинезоне идущая по летному поля личность смотрелась чрезвычайно живописно. Четко откозыряв, Павла обратилась сначала к Полынкину.

— Товарищ капитан, вражеский разведчик сбит километрах в пятнадцати южнее аэродрома. Нужно срочно послать группу бойцов охраны для захвата раненого летчика, пока тот не совершил харакири. Пилот ранен в ноги, и уйти не сможет. Прошу выслать людей незамедлительно.

Павла физически чувствовала на себе тяжелый взгляд контрразведчика, но смотрела на него спокойно, не отводя глаз. Наконец, Полынкин кивнул, и отошел в сторону. Повернувшись, к Ванину Павла уже совсем не по уставу утомленно выдавила.

— Алексей Петрович. Самолет вел себя отлично, я вам потом все в подробностях по работе матчасти доложу. Разрешите идти?

— Идите, Павел Владимирович.

Павла не спеша, двинулась мимо перешептывающейся толпы летчиков и техников в сторону казармы. Ее взгляд упал на стоявшего у края летного поля человека с незастегнутой кобурой и бессмысленно сжатым в правой руке ТТ. Торчащий наружу из кожуха ствол пистолета свидетельствовал о пустоте недавно расстрелянного магазина. Взгляд контрразведчика был пустым и безжизненным.

«Дурак ты все-таки, Валера! Эх, и дурак!». Павла не стала задерживаться и двинулась дальше, чувствуя спиной этот взгляд «умирающей змеи». Громкий крик кого-то из пилотов разрушил очарование момента.

— Дураки! Ему же сейчас врач нужен! Живо врача сюда!

Павлу тут же обступила галдящая толпа, которая практически на руках отнесла его в помещение санвзвода.

Сейчас, когда угар боевого вылета уже полностью выветрился, Павла пыталась понять, а можно ли было все сделать иначе. Наверное, другой какой-то вариант мог бы найтись. Но вот уверенности в том, что все бы тогда получилось правильно, у нее не было…

***

— Вот, прочтите, товарищ Берия. Товарищ Смушкевич, жалуется на ваших орлов. Сообщает, что вы его не слушаетесь, будто бы из-за вашей халатности японцем угнан учебный самолет. А из-за не скоординированных с ВВС действий вашей особой эскадрильи пограничников, будто бы упущены возможности для нанесения мощного удара по японцам. Говорит, что если бы эта часть была подчинена ему, результат был бы значительно лучше. И очень просит ему не мешать бить японцев. Что вы на это ответите?

— А, что тут можно ответить, товарищ Сталин? В том, что мы его не слушаемся он, возможно, прав. Частично прав, ведь мы его заранее информируем обо всех действиях нашей особой части, и не суемся под руку, когда он сразу всех в воздух поднимает. Мы ведь понимаем, что наших ребят и свои сбить могут, вот и не лезем. Так что даже в этом не совсем прав товарищ Смушкевич. С угнанным самолетом ситуация неприятная, но так для дела нужно было. Ну, а в остальном… особенно в описании упущенных возможностей… Во-первых, это мы первые предложили ему совместные действия, но он тогда отговорился тем, что частям ВВС-де нужна короткая передышка для обучения вновь прибывшего личного состава. Потом он делал вид, что про нас забыл. На все наши предложения у него стандартная отговорка: «Это все хорошо, но несвоевременно». Разведданными с нами товарищ Смушкевич делится крайне неохотно. Отдельные эскадрильи пограничных Р-10 он уже давно под себя подгреб, а вот разведку до нормального уровня так и не наладил. Сведения о вражеских аэродромах нам приходится самим добывать. Но если посмотреть на результаты работы особой эскадрильи за неполную неделю, то причин для критики не наблюдается. В общем, я считаю, что напрасно товарищ Смушкевич так сгущает краски.