Степной рассвет - [13]

— А я его как раз лет через семь тебе на обучение отдавать собрался. Ну как, возьмешь?

— А то! Учить вашего внука для меня честь великая. Может, прям сегодня начнем учебу?

— Но-но! Не избалуй мне парня. Вот пусть сперва разряд на планере получит. Тогда и дальше будет учиться можно. Сколько у нас времени-то осталось до торжественной части?

— Да часа два где-то. Ты дядь Леша с Мишкой-то пока к реке сходил бы. Погода чудесная, ведь когда ты теперь снова в наши края выберешься?

— Хм. А что, и сходим, пожалуй, хоть и подзабытые, но родные-то места поглядеть. Ладно, полковник, лети. После построения увидимся.

Дед с внуком спускаются к реке. Водная гладь, не нарушаемая даже малейшим дуновением ветра, лежит словно зеркало. Мальчишка тут же скидывает вместе с майкой светлые со множеством кармашков штаны. И оставшись в одних плавках стремительно ныряет с берега, разбрасывая искрящиеся на солнце брызги. Пожилой мужчина снимает парадный пиджак и галстук распахивая ворот рубахи. Прикрыв глаза, он о чем-то думает. Несколько глубоких морщин собираются на обветренном лице. В этот момент пара брызг падает ему на щеку и он удивленно открывает глаза.

— Что, уже так быстро накупался?

— Деда, я кое-что спросить у тебя хочу.

— Ну так спрашивай.

— Про дядю Витю ты мне много рассказывал и про друзей его. А ты сам, как ты свой путь в небо начинал?

— Как начинал? Гм. Да почти так же как ты. Дед Мирон мой тоже в авиации служил, только называлась она тогда иначе – воздухоплавательные части. Он меня, можно сказать, и влюбил в небо. Помнишь своего прапрадеда? Ты же вроде в альбоме его старые фотографии видел. Али забыл?

— Да не забыл я, деда! Но вот с чего все по-настоящему началось?

— Хм. С чего началось? Да кто ж его знает, не помню. Хотя нет, помню. В Маньчжурии было дело. Воздухоплавательная рота тогда в тылу стояла, на фронт ее отчего-то не пускали. Вот мне и повезло разок на шаре прокатиться. Деду тогда за меня конечно попало сильно, но я его уж очень просил. А дело было так…

Камера разворачивается в небо и вдруг небо меняет свой голубой цвет на серый. Пленка явно состыкована наспех, но пока критиковать это некому. Неожиданно слева в кадр вплывает переплетенный привязанными к специальной сетке канатами воздушный шар. Дальше идет черно-белое кино. Вот, почти совсем не похожий на ветерана, мальчишка крутится под ногами бравого вида усатых солдат-воздухоплавателей. Вот его ехидно-мудрый дед степенно хвастается своей паровой лебедкой, и прихрамывая на правую ногу, обходит ее по кругу. Появляется лощеный штабс-капитан, перед которым дед Мирон тянется во фрунт. Офицера играет Эраст Гарин. На лице его скука. Он за что-то злобно отчитывает своего подчиненного, а потом, расслабленно помахивая прутиком, уезжает на двуколке в штаб. Проводив глазами миновавшее стихийное бедствие, солдаты торопливо крестятся. Потом мальчишка просит деда, пока начальства нет поблизости, дать ему слетать всего один разочек на только что заправленном из баллона шаре. Тот сперва машет рукой и хмурится, но потом все же соглашается и, воровато перекрестившись, сажает парнишку в плетеную корзину, грозя ему кулаком чтобы не высовывался. Вот шумит паровая лебедка и шар поднимается над, видимо зацветающей, холмистой равниной. Мимо пролетает небольшая стая уток. Парнишка, затаив дыхание, глядит вдаль на ежесекундно удаляющийся горизонт. И вниз на уменьшающуюся в размерах конную фуру с паровой лебедкой и дедом. Облака визуально приближаются. Крупным планом показывается лицо парнишки. В глазах восторг смешанный с изумлением. Но вдруг взгляд меняется и в нем проглядывает испуг. Парнишка видит как к расположенной невдалеке железнодорожной станции приближаются несколько мелких групп небрежно и разномастно одетых всадников, злобно потрясающих копьями и какими-то древними ружьями.

— Хунхузы! Деда, хунхузы!

Дед, услышав крик, начинает внизу суетиться. Лебедка пыхтит и плюется паром и шар стремительно опускают вниз. Дед, выслушав внука, что-то кричит какому-то кавалеристу. Тот срывается с места и скачет в сторону казачьего бивуака. Суета сборов и в сторону станции на перехват разбойникам, срывая карабины с плеча, карьером уносится пара десятков казаков. Дед снова истово крестится. И тут снова появляется на своей пролетке разнеможенный штабс-капитан. Узнав в чем дело и кто обнаружил бандитов, он приходит в ярость. Офицер с перекошенным лицом хлещет перчатками по лицу деда Мирона и отправляет его вместе с внуком под арест. Те понуро сидят в щелястом сарае. На лице деда унылое смирение. Мальчик возбужденно крутится рядом.

— Деда, расскажи, а?

— Чего тебе? Вишь как дело обернулось-то. Эхе-хе.

— Ну расскажи, а. Пожалуйста. Как ты первый раз полетел?

Дед живописно задумывается и поглаживая на груди маленький Георгиевский крестик, начинает свой рассказ.

— Вишь как, Алешка. Аккурат одинаково мы с тобой небо-то узнали. А дело то было давненько. Лет тридцать назад отправил нас царь-государь воевать турка. Да не поближе куда отправил, а в саму Болгарию. Там тогда турки шибко простой народ болгарский обижали. А болгары – такие же как мы с тобой люди, только язык у них смешной на бессарабский маненько смаховат…