Степень свободы - [27]

Серафим так и поступил.

Через пару минут он уже знал, что единственный Томилин на улице профессора Попова живет в квартире 1 дома № 12, а зовут его Олегом Алексеевичем.

Теперь Серафим имел примерно ту же информацию, что и милиция, но совершенно не представлял, что с нею делать и как сведения о месте проживания Олега Томилина могут помочь Насте Мещеряковой, попавшей в беду.

Последствия ошибки

— А скажи мне, дорогой друг Олег, это у тебя безусловный рефлекс — сначала хвататься за пушку, а потом думать?

Хозяин фирмы «Плутон» Георгий Борисович Платонов говорил тихо, почти вкрадчиво. И речь его, и сам он казались совсем нестрашными.

Олег Томилин виновато молчал, опустив голову. Он был очень бледен, потому что знал, насколько страшным может быть этот никогда не повышающий голоса человек. Хотя арсенал наказаний у Платонова был несколько шире, чем у Варяга, и убивать своих людей он не спешил — но если считал нужным сделать это, то отдавал приказ о ликвидации с легкостью.

А пока он продолжал задавать вопросы.

— Неужели трудно было спросить, кто у нее папа?

На этот раз Томилин ответил:

— Она бы не сказала. Она говорила, что приехала из Польши. Мы думали, ее никто не будет искать.

— Думали?! Интересно, каким местом. Вы же видели, что за ней хвост, что у нее «крыша». Неужели трудно было понять, что дело нечисто! Неужели трудно было выкинуть ее вон где-нибудь у метро? Хотя какое к черту метро — просто на улице. Эти орлы ее подобрали бы и все дела. На кой черт вы их побили?

— Вы же сами говорили: если засветимся при операции — убивать всех свидетелей…

— А своего ума у вас нет?

Обычно фразы такого рода выкрикиваются в запальчивости, но Платонов говорил все так же тихо и размеренно.

— Кто сказал, что вы засветились? Кто знал, что вы воруете девчонку, а не просто поехали покататься?

— Мы думали — это ее дружки. Думали — зачем терять хороший экземпляр из-за каких-то идиотов. Она притворялась полячкой, говорила с акцентом… Откуда мы могли знать?! Вы же сами требуете — как можно больше товара. Не тратить лишнее время. Мы думали…

— Прекрати говорить «мы думали». Ты не способен думать. Для этого у тебя слишком мало мозгов.

Олег замолчал. Сергей стоял рядом с ним ни жив, ни мертв. За все время он не произнес ни одного слова, только дрожал и украдкой стирал пот со лба.

Платонов встал из-за стола и подошел к ним вплотную. Он был невысок ростом и смотрел снизу вверх, но это, вопреки утверждениям психологов, в данном частном случае нисколько не добавляло уверенности провинившимся.

— Вы переходите на нелегальное положение, — наконец вынес вердикт Платонов. — Будете сидеть в бункере, пока я не разрешу выйти. В качестве награды за прежние заслуги разрешаю развлекаться с рабынями. Не вздумайте трахнуть целочек — вам скажут, кого именно. Это понятно?

Олег и Сергей кивнули.

— На вас возлагается круглосуточное дежурство по бункеру. Спать будете в тринадцатой камере. Обеих девчонок оттуда отправьте в корпус Христофора. Ученица из тринадцатой камеры уже дозрела.

Платонов нажал кнопку на столе.

Вошли двое стражников в черных кимоно. Хозяин «Плутона» жестом указал им на Олега и Сергея и приказал:

— Этих переодеть и спустить в бункер. Передайте по команде: не выпускать их оттуда ни под каким видом. При попытке побега ликвидировать. Они будут дежурить по бункеру, внутренние привилегии сохраняются. Я приказал освободить для них тринадцатую камеру. Все. Идите.

Все четверо ушли, а босс снял телефонную трубку и приказал кому-то:

— Охотничий БМВ перекрасить, перегнать ночью в город и продать барыгам. Легенда — простой угон. Ни одна душа не должна знать, что мы имеем к этому какое-то отношение.

Засада

Одна засада по делу об убийстве Густова была организована еще пару дней назад. Когда стало ясно, что студент Вересов, бывший любовник одной из пассий убитого, бесследно пропал как раз накануне убийства, с Петрозаводским угрозыском связались официально и настояли на организации засады. Петрозаводский розыск согласился неохотно, но все же установил дежурство на квартире родителей Вересова, напугав этих родителей до крайности. Ни мать, ни отец Геннадия не могли поверить, что их сын замешан в преступлении, а потому относились к оперативникам враждебно, отравляя их и без того нелегкое (по причине ужасной скуки) дежурство.

Терпение было вознаграждено. В тот самый день, когда Питерский РУОП посадил свою засаду в квартире Олега Томилина на улице Профессора Попова, телефон Вересовых в Петрозаводске внезапно прозвонил длинно и прерывисто, как бывает только при междугородних звонках.

— Ни слова о нас, — сказал сотрудник угрозыска, снимая трубку автоматического определителя номера, подключенного параллельно.

— Мама, это я, — раздалось в трубке. — Я не приеду. Возникли срочные дела в Питере.

— Гена! Где ты?! Что у тебя случилось? — закричала в трубку мама, а потом добавила еще одну фразу, которую ни в коем случае не должна была говорить. — Что ты натворил?

— Слушай, не начинай опять, — неожиданно сказал Вересов. — Мы, кажется, договорились в прошлый раз закрыть эту тему. Все! Мне надо бежать. Пока.

Вересова и оперативник одновременно положили трубки, и последний тут же накинулся на пожилую женщину: