Степень доверия - [61]
Ввиду того что правительство в своей борьбе с нами не только ссылает, заключает в тюрьмы и убивает нас, но также конфискует принадлежащее нам имущество, мы считаем себя вправе платить ему тем же и конфисковать в пользу революции принадлежащие ему средства. Имущества же частных лиц или обществ, не принимающих участия в борьбе правительства с нами, будут для нас неприкосновенными».
Обо всем этом Морозов умолчал в разговоре с Верой. Он только сказал, что может так получиться, что в организации возникнет новая организация. Тогда Вере придется подумать, с кем идти дальше.
Уходя от нее, он задержался в дверях и сказал, помявшись:
— Да, ты знаешь, что Ольга Любатович бежала из ссылки?
— Слышала.
— Так вот, как бы это сказать… Мы теперь с ней вроде бы одно целое.
— Вы поженились? — удивилась Вера.
— В церкви не венчались, — усмехнулся Морозов. — Но ведь это и не обязательно.
Лодка шла вниз по течению. Вера с Морозовым сидели на корме, Фроленко молча взмахивал веслами.
— Далеко еще? — спросила Вера, чтобы как-то разговорить его.
— Недалече, — буркнул Фроленко, и снова молчание.
И Морозов нынче тоже неразговорчив. Вот доедут до места, а там ему, Морозову, ответ держать перед товарищами: кто прав — он или Жорж Плеханов? А от того, кого признают правым, зависит и дальнейшая судьба общества «Земля и воля», а стало быть, и судьба революционного движения.
И если общество пойдет за Плехановым, то уже без него, без Морозова. А как же быть Вере? Она пока выслушала одну сторону, надо выслушать и другую. И дело даже не в Морозове и Плеханове — дело в тенденциях. Раз возникли такие споры, значит, есть для них основания. Не на пустом месте они возникли. В конце концов, если б один кто-то не согласился с программой общества и даже вышел бы из него, еще полбеды. Хуже то, что за одним стоит группа людей и за другим стоит группа. А это грозит расколом.
День выдался прекрасный. Солнце светит, тихо, вода как зеркало. Плывут мимо лесистые берега. Вера опустила руку за борт — вода теплая, приятная. Вот бы сейчас окунуться, а потом на песок и лежать, подложив руки под голову.
— Михайло, — нарушил молчание Морозов, — что ты молчишь? Рассказал бы что-нибудь.
— Например?
— Например, как ты Стефановича, Дейча и Бохановского на глазах у всех из тюрьмы вывел.
— А что рассказывать? Устроился надзирателем в Киевскую тюрьму, вошел в доверие к начальству, вот и вывел.
И опять молчание, только всплескивает вода и посрипывают уключины. Прошла мимо четырехвесельная лодка, в ней — подвыпившие купчики с девицами.
— Господа, на буксир не хотите ли?
— Благодарствуем, — степенно отвечает Фроленко. — Авось и сами доберемся до места. — И стал налегать на правое весло, заворачивая в отходящий от реки узкий рукав с берегами, поросшими камышом.
— Эй, перевозчик! — какой-то человек в соломенной шляпе стоит на берегу в просвете между зарослями камыша. В одной руке удочка, в другой ботинки, штанины подвернуты до колен.
— Ay! — отозвался Фроленко.
— Не подвезешь ли?
— А отчего бы не подвезти? Подвезем, коли заплатишь по-божески.
Фроленко повел лодку к берегу.
— Вы с ума сошли! — испугалась Вера. — Разве можно?
— Хорошего человека можно, — Фроленко хитро подмигнул Морозову.
— Зд-дравствуйте! — весело поздоровался со всеми рыбак, вскакивая в лодку, а затем уже одной только Вере сказал: — Вот в-видите, я же вам говорил, что мы еще будем встреч-чаться.
24 июня 1879 года, В роще под Воронежем собрался съезд общества «Земля и воля». Съезд? Не слишком ли громко сказано? Два десятка молодых людей собрались на полянке, раскупорили бутылки… Может быть, просто пикник? Нет, все-таки съезд. Молодые люди спорят, решают, каким путем пойдет дальше революционное движение.
Внимание всех сосредоточено на споре между Плехановым и Морозовым. Вера слушает того и другого.
— Политическое убийство, — говорит Морозов, — это осуществление революции в настоящем.
Осуществление революции в настоящем. Хорошо сказано. Точно, афористично.
— На кончике кинжала не построишь парламента, — возражает Плеханов.
И это сказано не хуже. А кто прав? Кажется, она сильно отстала за время своего пребывания в деревне. Когда уходила в народ, все казалось яснее ясного. Агитация и пропаганда в народе — вот единственный путь. Потом приехал Соловьев, смутил ее душу. Тогда она одобрила его решение. Но что из этого получилось? Покушение не удалось, Соловьев погиб. А сколько людей арестовано, сослано! Не вызовут ли новые покушения бесполезную гибель многих людей?
Вера переглядывается с Перовской. Перовская давно занимает ее воображение. Они познакомились два года назад в Петербурге. Дочь бывшего столичного губернатора, убежденная народница, Софья Львовна принимала участие и в горячих делах. Участвовала в попытке вооруженного освобождения Войнаральского. Сделала она сейчас свой выбор? Нет, кажется, тоже колеблется. В чем же все-таки дело? Разве землевольцы раньше не применяли оружия? Разве не они убили шефа жандармов Мезенцева, харьковского генерал-губернатора Кропоткина, шпионов Шарашкина и Рейнштейна? Кстати, Рейнштейна убил Михаил Родионович Попов, а теперь он же вместе с Плехановым выступает против террора. Как же это понять?
