Степан Разин - [92]

Поймали одного такого посыльщика в Смоленске: раздавал он прелестные грамоты, рассказывал о Разине и его войске, о благоверном царевиче. Схватили его стрельцы, приволокли в приказную избу, учинили посыльщику допрос с пристрастием, но и с первой и со второй пыток стоял посыльщик на своем: идет-де с разинским войском самолично государев сын, и видел он его, посыльщик, собственными глазами. Повесили разинского прелестника на торговой площади, а он и перед виселицей плакал, обращался к честному народу, твердил одно: видел-де он молодого царевича, идет с ним, с батюшкой Степаном Тимофеевичем.

Объявились Степановы листы в Карельской и Ижорской землях, близ самой свейской границы, и много дивились свейские ратманы[34] и всякие чиновные люди что такая смута учинилась в Российском государстве. А карелы и ижоряне читали листы тайно, посылали тайно же своих людей на юг для ведома, сносились с соловецкими и кирилло-белозерскими крестьянами, ждали Степанова прихода и сюда, на север, уже после того, как возьмет Разин все поволжские города и изведет бояр на Москве.

Каждый день приносил Разину новые добрые вести. Можно было считать, что стал уже весь Симбирский уезд его, Разина, казацкий. По всему уезду разъехались его разъездщики, прибрали к себе всяких чинов людей, призывали к себе крестьян и стрельцов из городков и острожков.

Появились разинские люди и на Слободской Украине. Там рассылал их по городам и деревням Степанов старинный друг и названый брат Леско Черкашенин. Еще из-под Царицына отослал Степан Леску на Дон и велел ему вместе с Фролом идти в Русь через окраинные земли. Теперь Леско прибирал там людей, а пока же посылал своих рассыльщиков, писал всюду грамоты.

Добирались разинские рассыльщики и еще дальше. Четверо их объявилось в малороссийских же городах Конотопе и Седневе, и все везли с собой прелестные письма. От Фрола Разина появились люди на Полтаве. Бросился их искать белгородский воевода боярин Григорий Ромодановский, но сгинули рассыльщики, как сквозь землю провалились, а грамотки разинские нашли и по малороссийским городам.

Никак не мог отказаться Степан от мысли, что не поддержит его гетман Петр Дорошенко. В который уж раз отправил к гетману гонца Степан. На этот раз послал сотника Мишу Карачевского из Кременчуга. Дошел Миша до гетмана, вручил ему Степанов лист и от Дорошенки повез ответный лист к Разину. Но на пути попался Карачевский в руки левобережных казаков гетмана Демьяна Многогрешного — верного государева слуги. Пытан был Миша и отдал лист гетману.

Но не только по городам и селам множились разинские гонцы с грамотами и речами. Объявлялись его люди и в самой Москве. Однажды стрельцы выследили неведомого человека. Ходил тот человек по слободам и посаду, собирал вокруг себя горожан, рассказывал о делах Войска Донского, о победах Разина над воеводами и учил, что если придет Степан Тимофеевич к Москве, то должно поступить им, горожанам, так же, как сделали люди в иных городах, — воздать ему, заступнику, честь, встретить хлебом-солью. Прелестника схватили и четвертовали, а вскоре объявился еще один. И его разбили на колье. Смутно было на Москве.

Вслед за посыльщиками, а иногда и вместе с ними продолжал Разин высылать по уездам и своих есаулов и атаманов. Отрывал от сердца из-под Симбирска, отсылал не каких-нибудь завалящих и неумелых, а самых лучших, самых стоящих. Мишу Харитонова, близкого товарища и атамана, он послал на Саранск и Пензу, дал ему с собой немного людей, а дальше уже должен был Миша сам поднимать города по черте, склонять их под его, Разина, руку. Наказывал Степан Харитонову держаться рядом с ратными людьми Леонида Федорова, которого он заслал в те же уезды еще от Саратова и который, как доходили вести, поднимал всюду за собой уездных людей. Под Керенском тысячи крестьян поднял атаман Семенов. Обрастал людьми в Алатырском и Нижегородском уездах Максим Осипов. На Козьмодемьянск отослал Степан другого своего ближнего человека — донского казака Прокофия Иванова, а под Саранск — казака Василия Серебрякова. Леско Черкашенин выступил с Дона на Северный Донец, Фрол Разин вел людей на Коротояк и Воронеж.

Фрол вышел из Паншина городка с тысячей человек, часть плыла в стругах, конница же шла берегом. Собирался Фрол выполнить Степанов наказ идти на Москву через окраинные города.

Сентябрь уже был на исходе, а Степан все стоял под Симбирском. Все чаще над Волгой проплывали тяжелые, свинцовые тучи, тогда вода в реке становилась совсем черной, временами налетал холодный северо-восточный ветер, и Волга покрывалась мелкими барашками, принимался идти холодный нудный дождь. Приближались настоящие большие холода, пройдет месяц-другой, и Волга встанет. И зачем тогда нужны будут все эти десятки стругов, которые с таким старанием берег Разин на берегу реки? Вмерзнут они в прибрежный лед, засыплет их снегом, и тогда иди по Руси пешим ходом куда хочешь.

Бодрился Степан, но на душе его становилось все тревожней. Что делать? Куда идти дальше? Миновать Симбирск и оставить у себя позади пять тысяч отборных ратных людей Милославского и грозившего из-под Тетюшей Борятинского? Уйти вслед за Осиновым, Харитоновым, Федоровым, Серебряковым по уездам и городам Симбирской черты? Но это значит оторваться от Волги, от стругов, и кто знает, как повернется его судьба в тамбовской или шацкой глухомани и много ли поведет он там за собой народу. Приходили к Степану добрые вести, что поднимали повсюду его атаманы и прелестники мужиков, но каждый из них воевал лишь в своем уезде.