Степан Разин. Книга вторая - [121]
— Пидыйшлы козакы пид сами цареградьски стены. Як пострилы из гармат залуналы, султан наполохався — геть з Цареграду тикать… — рассказывал дед.
Гришка смеялся звонко и весело.
Алена накинула на плечи плат, молча вышла во двор. Было сумрачно. Тучи клоками летели по небу, скрывая луну. Из-за стен долетали осенние всплески донской волны… Алене послышались стоны. Так Стенька стонал, когда привезли его раненым из похода…
Откуда-то с берега донеслось одинокое ржанье. Алене представился брошенный конь под седлом, который несется по полю, ищет своего казака, а казак лежит на земле без дыханья, раскинув мертвые руки.
Алена вдруг задохнулась от страха. Ей захотелось кричать и плакать… Но она сдержалась, торопливо вошла в землянку и тупо села у прялки. Веретено валилось из рук от тоски…
— И мене растрывожила, старого, неспокойна жинка… Чего-то и я неладно вздумал, — ворчливо сказал старик. — Эх-хе!.. Лезь, Грыцю, на печь, я разом прыйду за тобой, — с кряхтеньем добавил он, подымаясь с лавки, и, надвинув на самые брови свою замусоленную, истертую запорожскую шапку, вышел наружу…
Гришка взлез на печь, и тотчас же сверху послышалось его равномерное сопение…
Дед долго не возвращался. Алене сделалось жутко одной слушать нудное завывание в трубе. Она снова вышла во двор. Ни души!
— Дедушка! — позвала она тихо.
Дворовый пес Лапа ласково ткнулся холодным носом в ее ладонь…
Алена сразу, двумя руками, привычно и ловко собрав на плечах края платка, накинула его поверх головы, на покрывшиеся уже каплями дождя волосы, и по темной, туманной улице пошла на мерцавший огонь, к воротам городка, в сторожевую избу…
Городовой есаул Дрон Чупрыгин, низкорослый и коренастый, чернявый, суровый казак, строил к выезду возле избы вооруженных казаков.
Одинокий смоляной факел мигал капризным рыжим огнем, отсвечивая на стволах мушкетов.
— Вести худые? Отколь? — оробев, спросила Алена.
Чупрыгин ей поклонился.
— Слава богу, худого не чули, — ответил он. — Да вот атаман повелел сдать дозоры, — указал он на деда. — Мало ли… ночи темны да ненастны… Ратная служба во всем любит лад! — сказал Дрон, от себя одобряя приказ старика.
Он повернулся к своим казакам.
— Челны, братцы, справа стоят. Ворота отворим, иди без огня: на береге жечь не к чему… По челнам без слова садись, один за другим отворачивай разом в верховья…
— Пойдем, пойдем, дочка, на стуже раздетой стоишь-то! Он тут и без нас, — позвал Черевик Алену.
— Спасибо, дедушка, — тихо шепнула Алена.
— Баламутная ты, — проворчал Черевик. — Меня, старого, с толку сбила… Козачка пригожа слезы роняе, а старый дид сдуру дозоры гоняе! Пойдем… Ты домовь, а я стану сидеть в вартовой[47]. Козаков разогнали — кому стены беречь?!
Кагальницкий дозор шел тремя отрядами. Первая сотня — на челнах по Дону в верховья. Другая сотня шла конно, разбитая пополам: половина — вдоль берега нижней тропой, да половина — по верховой тропе через степь. Дозоры пересылались между собой вестовыми. С береговой тропы конники следили за челнами, один из которых держался все время близ бережка, чтобы можно было негромко переговариваться с конными. Береговые дозоры шли десятками вширь, чтобы дальше охватывать степь.
В челнах пищали и у конных мушкеты были заряжены.
Ветер крепчал и гнал побелевшие облака. На рассвете из верхней полсотни заметили в стороне, ближе к Волге, каких-то всадников. Дали знать низовым дозорным и в челны, а сами смело помчались наперерез.
— Стой! Кто таковы? Куды?..
Из лощины в ореховом поросняке выезжали один за другим понизовые богатей Черкасска. Их было с добрую сотню. У всех на руках кречета и другая ловчая птица.
— Куды собрались? — спросил Дрон, наезжая конем вплотную на передовых.
— А ты что за спрос?! — дерзко крикнул Петька Ходнев — пасынок Корнилы, еще не видя численности дозора. Но в это время с нижней тропы вторая полусотня кагальницкого дозора ворвалась в лощину с другой стороны с мушкетами наготове.
— Ведь гуси летят, есаул!
— Мы на травлю к озерам! — уже более мирно отозвались из среды домовитых.
— По утренней зорьке хотели…
— Куды же вас черт занес далеко?! А ну, ворочайся! — потребовал Дрон. — Мушкеты, пистоли пошто при всех?
— Ведь крымская сторона, дорогой есаул. Ты сам от крымцев бережешься, с пистолем ездишь. И мы не дурнее тебя! — вызывающе отозвался Самаренин, исподлобья глазами считая дозор и выезжая вперед из толпы других, словно готовясь к схватке.
Дрон не дал ему опомниться и с размаху хлестнул его по лицу плетью. Самаренин пошатнулся в седле от удара, невольно закрыл лицо рукавом, отирая кровь.
— Знай, с кем говоришь! — гаркнул Дрон.
Кагальницкие дозорные перехватили удобней мушкеты.
Черкасские, не сробев, разом сдвинулись в круг, но в это время, повыскочив из челнов, широкою цепью с криком по степи уже бежали пешие кагальницкие казаки с пищалями.
Сжимавшие рукояти пистолей и сабель руки черкасские ослабли и опустились…
— Ну, кому я сказал! Ворочайся к домам! — грозно повторил Дрон, выставив черную острую бороду и с поднятой плетью в руке наезжая опять на черкасских, так что передние из них начали пятить своих лошадей. — Кто от Черкасска заедет на травлю еще хоть раз выше Кагальника, тому не избыть беды… Слышь, пузастые гады!
В том входит роман «Остров Буян», посвященный известному событию русской истории середины XVII века — восстанию угнетенного населения Пскова в 1650 году против засилия феодального строя.
Новый роман известного советского писателя Степана Павловича Злобина «Пропавшие без вести» посвящен борьбе советских воинов, которые, после тяжелых боев в окружении, оказались в фашистской неволе.Сам перенесший эту трагедию, талантливый писатель, привлекая огромный материал, рисует мужественный облик советских патриотов. Для героев романа не было вопроса — существование или смерть; они решили вопрос так — победа или смерть, ибо без победы над фашизмом, без свободы своей родины советский человек не мыслил и жизни.Стойко перенося тяжелейшие условия фашистского плена, они не склонили головы, нашли силы для сопротивления врагу.
В романе «Салават Юлаев» рассказывается об участии башкирского народа в крестьянском восстании под предводительством Емельяна Пугачёва.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман посвящён кануну первой русской революции.Сюжет завязывается на Урале в среде интеллигенции и параллельно — в нескольких семьях уральских железнодорожников и заводских рабочих. Далее действие переносится в Москву. Писатель изображает студенческие волнения начала 900-х годов.Все социальные слои русского общества начала XX века показаны автором в процессе идейной и партийно-политической борьбы сталкивающихся мировоззрений и характеров.
2-я часть романа о Кретьене де Труа. Эта часть — про Кретьена-ваганта и Кретьена-любовника.
Роман. Пер. с узб. В. Осипова. - М.: Сов.писатель, 1985.Камиль Яшен - выдающийся узбекский прозаик, драматург, лауреат Государственной премии, Герой Социалистического Труда - создал широкое полотно предреволюционных, революционных и первых лет после установления Советской власти в Узбекистане. Главный герой произведения - поэт, драматург и пламенный революционер Хамза Хаким-заде Ниязи, сердце, ум, талант которого были настежь распахнуты перед всеми страстями и бурями своего времени. Прослеженный от юности до зрелых лет, жизненный путь героя дан на фоне главных событий эпохи.
Документальный роман, воскрешающий малоизвестные страницы революционных событий на Урале в 1905—1907 годах. В центре произведения — деятельность легендарных уральских боевиков, их героические дела и судьбы. Прежде всего это братья Кадомцевы, скрывающийся матрос-потемкинец Иван Петров, неуловимый руководитель дружин заводского уральского района Михаил Гузаков, мастер по изготовлению различных взрывных устройств Владимир Густомесов, вожак златоустовских боевиков Иван Артамонов и другие бойцы партии, сыны пролетарского Урала, О многих из них читатель узнает впервые.
Биографический роман о выдающемся арабском поэте эпохи халифа Гаруна аль-Рашида принадлежит перу известной переводчицы классической арабской поэзии.В файле опубликована исходная, авторская редакция.
Главным героем дилогии социально-исторических романов «Сципион» и «Катон» выступает Римская республика в самый яркий и драматичный период своей истории. Перипетии исторических событий здесь являются действием, противоборство созидательных и разрушительных сил создает диалог. Именно этот макрогерой представляется достойным внимания граждан общества, находящегося на распутье.В первой книге показан этап 2-ой Пунической войны и последующего бурного роста и развития Республики. События раскрываются в строках судьбы крупнейшей личности той эпохи — Публия Корнелия Сципиона Африканского Старшего.
Главным героем дилогии социально-исторических романов «Сципион» и «Катон» выступает Римская республика в самый яркий и драматичный период своей истории. Перипетии исторических событий здесь являются действием, противоборство созидательных и разрушительных сил создает диалог Именно этот макрогерой представляется достойным внимания граждан общества, находящегося на распутье.В первой книге показан этап 2-ой Пунической войны и последующего бурного роста и развития Республики. События раскрываются в строках судьбы крупнейшей личности той эпохи — Публия Корнелия Сципиона Африканского Старшего.