Степан и муза - [7]

— А ты внимательней посмотри на надписи и на рожу президента, — ехидно захихикал мой попутчик.

— Президент как президент! Явно без грузинской кепки! — не на шутку обиделся я. — И надписи как будто не на иврите и не на абхазском языке. И, пох-х-х-о…

Тут я поперхнулся последним словом и умолк, не веря моим глазам. На купюре четко было написано «FIVE DOLLARS», и на меня с неё издевательски-надменно глядел великий освободитель закабаленных негров Авраам Линкольн.

— Во-во! — и Степан профессорским жестом поднял вверх указательный палец. — Как эти кудесники, Паганини от монетарного искусства умудрились вместо пятерки цифру 50 пришпандорить, до сих пор не понимаю. То ли аппликация, то ли какая-то другая тонкая технология… А ведь сами 5 долларов действительно настоящие!

После праздников я увидел по телевизору репортаж, где сообщалось, что при попытке сбыта фальшивых американских долларов, в Порто был задержан член банды искусных фальшивомонетчиков. Страж порядка с экрана бодро заявил, что полиция напала на след других представителей банды, который отчетливо ведет в Соединенные Штаты Америки.

Мы медленно брели по центральной площади города. Туман неотвратимо сгущался, и редкие фигуры прохожих теряли четкость контуров, приобретая гротескные зловещие формы. В воздухе зависла мельчайшая водяная пыль. Наши волосы быстро промокли, а одежда покрылась тонким слоем влаги.

Казалось, сквозь мглу тумана к нам медленно и незримо подкрадывались тоска, печаль и безысходность, шурша своими широкими серыми плащами. Их шаркающая походка и тихий шепот леденящим ужасом сковывали наши сердца. Нервно поёживаясь, мы невольно ускорили шаг и неожиданно вышли к громадной рождественской ели у Камеры Муниципал[11]. Вершина дерева тонула в призрачном липком тумане. У подножья ели лежали громадные разноцветные коробки, перевязанные блестящими лентами и символизирующие рождественские подарки. Рядом невысокий, но стойкий, как оловянный солдатик, Пай Натал[12], героически исполнял свой благородный долг. Он умело надувал длинные тонкие разноцветные воздушные шарики и скручивал из них разнообразные диковинные фигурки. То у него получался меч-кладенец, то необычайный цветок, а то фигурка кошечки или собачки. Широко улыбаясь, весельчак в красной куртке и колпаке раздавал свои творенья восторженным ребятишкам.

Туман всё больше и больше сгущался, и встревоженные родители поспешно стали уводить детвору по домам. Пай Натал остался один, болезненно шморгая носом и пританцовывая вокруг ели. Сырость и холод проникали под полы одежд и пронизывали трепещущие тела до костей. По звукам, доносившимся от рождественского древа, трудно было понять, то ли Пай Натал отбивает мелкую чечетку, то ли щелкает зубами от холода. Его тоненькие курточка и штаны, похоже, не очень-то согревали своего хозяина. Ватная борода и парик Пай Натала слиплись, и, казалось, насквозь пропитались влагой.

— И много, много радости детишкам принесла, — с ностальгической грустью произнес Степан, глядя на ёлку. — А я ведь уже и не помню, когда в последний раз получал рождественские подарки. Это было так давно, много-много лет тому назад. В нашей жизни так много проблем, забот, тяжкого труда и так мало радости и веселья! Похоже, в погоне за деньгами мы совершенно разучились беззаботно веселиться и наслаждаться маленькими радостями нашей жизни.

Тяжелый вздох, как порыв лютой зимней вьюги, согнул и ссутулил тело Степана. Голова его поникла, руки безвольно обвисли.

Пай Натал остановился, внимательно и сочувственно посмотрел на гиганта огромными живыми карими глазами. Он оттянул прикрепленный на тонких резиночках красный шарик, заменявший ему нос, и переместил его на лоб. Достав платок, Пай Натал высморкался и вытер свой мокрый нос, который по цвету и по размеру ничем не отличался от снятого шарика. Затем он вытащил из своей сумки тонкий красный воздушный шарик, надул его и ловко свернул в форме сердечка. Взгромоздив шарик-нос на прежнее место, Пай Натал важно подошел к Степану и, протянув ему эмблему любви, неожиданным для такого щупленького тела басом произнес:

— Digne-se aceitar um presente, meu amiginho[13]!

Гигант вздрогнул, медленно поднял голову, растеряно посмотрел в глаза Пай Наталу и дрожащими руками принял подарок. То ли капля дождя, то ли скупая слеза потекла по небритой щеке Степана. А Пай Натал, встав на цыпочки, дружески похлопал гиганта по плечу и добродушно пробубнил: «Tudo esta bem quando acaba em bem. Boa noite[14]!»

Он лукаво подмигнул мне правым глазом, подхватил свою сумку, перебросил её через плечо, круто развернулся и скрылся в клубившемся тумане. Его гулкие быстрые шаги постепенно затихли в глубине надвигающейся ночи.