Степан - [6]

Диво, да и только.

Встали, взялись за руки и айда гулять по острову. Час гуляют – дивятся. Два гуляют – дивятся.

Однако солнышко уже поднялось, что-то и кушать захотелось. Столовых нигде нет, забегаловок и подавно не видно.

Вроде, и живности разной кругом летает и бегает полно, но что можно есть, а что нет, не знают: на бройлерных курах ведь выросли.

Один протянул руку и – хвать какую-то птицу.

– Вроде, курица, – говорит другому.

– Какая же это тебе курица? Куры без перьев, что ты, разве не видел их в магазине?

– А и правда. – И отпустил птицу.

Подошли к озеру.

Смотри, рыба плещется, а почему ее под водой не видно? Когда я у себя в аквариум смотрю, ее завсегда видно.

Стали рыбу руками ловить, та в руки не дается. Вспомнили: по телевизору часто показывали ловлю рыбы тралом или как на лампочку насосом кильку качают. Лазили, лазили по острову – ни трала ни лампочек, ни, тем более, насоса не нашли.

От голода уже скулы стало сводить, животы усыхать стали. Пробовали плоды и траву есть, да только плоды кислыми оказались, а трава горькой. Умаялись они от этих непривычных трудов и странного мира. Им бы по кувалде или по станку, ну, на худой конец, клич бы какой-нибудь бросили – тут бы все сразу было бы ясно и понятно. А здесь все не так, все не как у людей.

И почувствовали они, что пропадают и пропадут наверняка, если не случится какого-то чуда или мысль не посетит рационализаторская.

И посетила: вот бы найти начальника, пусть самого заплеванного, хоть замухрышечку, но начальника. Уж он-то, начальник, уж они-то, начальники, знают, умеют… для народа, для нас.

Найти, разыскать! И забегали, засуетились, прямо как у кассы перед зарплатой.

Вначале, вроде, засомневались: откуда на необитаемом острове начальник возьмется, но затем решили, что раз они хозяева (то есть пролетарии) имеются, значит и слуга (то есть начальник) непременно должен быть.

На том и порешили. Перешли через полянку, раздвинули кусты и… пожалуйста тебе – начальник. Самый что ни на есть натуральный. В кроссовках, и галстуке и при портфеле.

Как глянул он на них, как сделал озабоченное лицо, так этим и убедил их окончательно – настоящий начальник. От радости у них слезы полились из глаз, колени непроизвольно стали подгибаться, и они, уже заранее шепча слова благодарности, потянулись к нему:

– Нам бы это… э… покушать.

– Что? – Начальник встрепенулся от этих слов, как будто вдруг услышал, что его снимают с руководящего поста. – Кушать? – Он даже растерялся немного от наглости своих новых подчиненных. – А вы знаете, что кто не работает, тот не ест.

– Знаем-знаем, – с радостью закивали оба голодных страдальца. – В школе проходили.

– А раз знаете, тогда за работу!

– Что работать, мы не знаем, – жалобно запричитали они.

Начальник резко остановился, как будто ударился лбом в бетонную стену.

– Как не знаете? Ну, вам и не положено знать. Объявляю всеостровную ударную стройку.

Он засунул руку в портфель и достал оттуда два топора.

– Надо освободить остров от леса. Рубите все подряд, как срубите – позовите.

С радостью схватив топоры, два голодных друга стали крушить все вокруг. Через два часа остров облысел, будто тайфун прошел.

– Молодцы, прямо пятилетка в два часа, – похвалил их начальник и хотел было уйти, но что-то вспомнил. – Да, вы же есть хотите. Поешьте пока фруктов. Их сейчас легко собирать – все деревья срублены. Вот и кушайте на здоровье.

Когда они, давясь и отплевываясь, прожевали по пятому килограмму этих неспелых даров природы, опять появился начальник. Он сладко потягивался.

– Ну, как жизнь, ребята? Все ли у вас хорошо, сыты ли?

– Сыты-то мы сыты, да только мяса хотим.

– Мяса? Что ж вы сразу-то не сказали? Это я вам мигом организую.

Начальник заходил взад-вперед, что-то зашептал, несколько раз заглянул в портфель и наконец поманил их пальцем. Они с радостью вскочили, подбежали, чуть не облизываясь от предвкушения, что сейчас им отвалят по шматку мяса, или, на худой конец, по курице жареной.

Начальник же засунул руку в портфель, жестом фокусника вытащил оттуда две трещётки и молвил:

– Крутите их как можно быстрее, чтобы они погромче трещали. Птиц и здесь еще полно, хоть деревья мы все повалили. От ваших трещёток они по летают, полетают и упадут без сил. Тут мы их и возьмем. Так уже где-то делали: кажется в Китае. Мы это в институте проходили.

Может, от голода, а может, от магического слова «институт», пролетарии с великим усердием начали носиться по искореженному ландшафту, оглашая остров страшным треском, матом, криками и стонами от частых падений. Птицы взлетели, покружились над островом и улетели. И весь зверь от дикого шума шарахнулся в воду и куда-то уплыл.

Когда они, едва живые, присели на какую-то кочку, то услышали сильный храп. За кустами мирно спал начальник. От голода у пролетариев, видно, нарушился социальный иммунитет. Посмотрев в глаза друг другу, они молча согласились: умереть от голода хуже, чем то, на что они решились. Тихо подползли к начальнику, и один съел у него левую руку, а другой – правую ногу. И завалились спать после трудов праведных.

Проснулись они от громких криков начальника. Ну, думают, пропали. Теперь – Соловки. А начальник очень ловко скакал на одной ноге, размахивая единственной рукой с портфелем и кричал: