Степь - [40]

Дав круг вокруг вездехода, подозрительно похожего на танк, я пошёл на второй круг, потихоньку сближаясь с объектом. Башня на втором круге за мной следовать перестала. Видимо меня сочли не опасным, и наблюдать им надоело. Очень хорошо! А если удастся на броню залезть и бросить пару гранат в люк, было бы вообще замечательно. Только, нет у меня гранат. И скорее всего люк закрыт изнутри. Ну, да ладно. Главное на танк залезть, а там посмотрим, как его за селезенку пощупать.

Не откладывая воплощение плана в долгий ящик, я залез на самоходный железный ящик, как только его догнал, благо это было не сложно. Двигался вездеход с крейсерской скоростью километров двадцать в час. Поэтому я быстренько его догнал и сменил скакуна на самоходную телегу. Убедившись, что худшие мои предположения оправдались – люк был закрыт, отвалился на спину и, раздумывая, как забраться внутрь, внезапно захотел курить. Моё желание было чисто рефлекторным, так помню было, когда Ерохин на лягуху наступил, мина такая. Она взрывается не тогда, когда наступаешь, а когда ногу поднимаешь, взрыватель срабатывает. Что говорить? Вспотел я жутко, когда нож под ногу Ерохина засовывал, чтобы мина не жахнула, и он уйти мог. И получилось. Ушел, и мне удалось убежать, а взорвалась она, уже когда мы в воронке от фугаса отдыхали. Вот тогда мы это дело с Ерохиным отметили. Он цигарку закрутил, а я не мог… руки дрожали, махорка рассыпалась. Вот одну на двоих сигаретку и выкурили. Непередаваемо вкусная была сигарета. Жадно курили, вдыхая вместе с ароматом табака вкус жизни. Живые! Вот, что было главное.

Ладно, тогда, а сейчас что за блажь нашла курить? Видимо от того, что я совершенно автоматически в вездеходе танк увидел. А танки я не люблю с 41года. Было несколько неприятных моментов, вспоминать не хочется.

- Эх! Покурить бы!

***

- Нет! Нет! Не надо! Нихт! Цурюк! – кричал он, извиваясь всем телом на земле. Вода, стекающая из одежды, собирала всю пыль на себя, и, катаясь по земле, Газарчи покрылся грязной коркой.

- Что это с ним? – спросил испуганный мальчишеский голос, и тут же добавил - Припадочный он какой-то…

- Наверное, он пережил много боли…, - ответил женский голос. И следопыт сквозь пелену слез, застилающих глаза, увидел, как над ним склонилось лицо, говорившей.

- Тихо… успокойся, все кончилось… все прошло… не бойся… это мы, - тепло и тихо зашептала девушка ему на ухо, гладя его по голове, теплой ладонью.

- Да..? – вопросительно вымолвил он через силу.

- Да, - просто ответила девушка, продолжая гладить его по голове. И тогда Газарчи вспомнил, что её зовут Сауле, а мальчишка, что опасливо и презрительно смотрит на него в сторонке, это Ертай. И кругом степь, а не болото, и с неба не моросит мелкий холодящий душу дождь, а светит красное закатное солнце. И нет никаких собак вокруг, и кованых сапог нет.

- Мы…? Мы перешли грань? – спросил следопыт.

- Ты, что? Не помнишь? – фыркнул мальчишка, - Чуть нас не утопил.

- А потом что?

- А как нас на берег вытащил, упал, и давай по земле валяться… Я думал, может тебя змея водяная укусила, а ты давай кричать что-то непонятное и плакать, словно бьют тебя…

Следопыту стало стыдно. Он поднялся и ощутил, как все тело дрожит и вибрирует, словно после поднятия непосильного груза. Неуверенно ступая, и ни слова не говоря, он пошел к реке, до которой было каких-то пять шагов. Шаги дались с трудом, но дойдя до кромки воды, он упал на колени и стал умываться. Асфальтированной дороги по близости не было, уже хорошо. Прорвались. А вот то, что солнце уже одним боком коснулось горизонта плохо. Одежда не успеет высохнуть, и костра развести не из чего. По крайней мере, поблизости деревьев он не приметил.

Странно, но думать о произошедшем с ним, и анализировать Газарчи упорно не хотел, занимая голову насущными проблемами. Потом, как-нибудь потом. Он тряхнул головой как собака, отряхивающаяся от воды. И провел рукой по волосам, взъерошивая их, чтобы быстрее просохли. Сознание вернулось, но туман в голове не проходил. Так и бродя в тумане, следопыт и провел этот вечер. Что-то делал, возился, готовился к ночлегу, но все очень мутно, словно смотрел на этот мир из глубины реки. Сначала они все вместе собирали сухой камыш для костра, Ертай нашел несколько веток талы и коряг прибитых течением к берегу. Часть их была сырой, а те, что были на солнце, вполне на растопку сгодились. Пока они ходили вдоль берега в поисках пропитания для костра, Ертай о чем-то шептался с Сауле, и пару раз они даже заспорили, до Газарчи долетали отрывки разговора.

- Много понимаешь! – сердито кричала Сауле, - Нельзя так говорить… сам ты ненормальный! Может его семью всю джунгары вырезали, вот он и….

- А он упал и расхныкался! А вот Наркескен бы взял саблю, да порубил всех! – не уступал Ертай.

- А если он ребенком был? Совсем кишкентай (маленький) твой Наркескен? Когда его камчой перешибить можно было, и тяжелей пиалы он ничего в руках не держал?

Ертай что-то сердито буркнул в ответ, но что именно, следопыт не расслышал. Да и не интересовало его, что там говорят, и так было понятно.