Степь - [12]

Впав в дремотное состояние, я вдруг увидел чудное видение. Нет, ко мне не явился «гений чистой красоты», а некто совсем противоположенный. Одним словом, я вдруг оказался в гостях у фюрера. Адольф оказался на удивление радушным хозяином, за стол позвал, своей библиотекой редких книг похвастался. Были у него какие-то тибетские книги, ужасно древние, в которых рассказывалось об истории арийцев. Впрочем, арийцы меня не увлекли, я заскучал. И тогда, Гитлер решил, подарит дорогому гостю, и русскому шпиону свой фундаментальный труд «Майн Кампф» на русском языке. Подарку я несказанно обрадовался, потому, как решил разжиться автографом автора. И попросил Адольфа написать следующее: «Моему дорогому киллеру, старшему лейтенанту Красной армии Воронину И.Н.» (Такая у меня была в те времена фамилия, позже её сократил).

Но Гитлер, к моему огорчению, закапризничал, и уперся. Ни в какую не хотел подписывать, очевидно догадываясь, что после сей подписи, я его укокошу. Чего я собственно и не скрывал. Но я так загорелся этой идеей заполучить надпись с таким содержанием, что стал перед фюрером чуть ли не лебезить. И обещал его прирезать по быстрому, и пристрелить точно в лоб, и яду дать, если он так крови боится. А Гитлер уперся как баран, нет и все. Тогда я стал ему говорить, что если он не хочет умереть по-быстрому, то это можно устроить - Повешу его на шторе у окна, и пусть с десяток минут задыхается. Адольф от моей угрозы побледнел, но остался непреклонен. Тьфу! А я уже размечтался, как ребятам в батальоне буду книжкой хвастаться.

Но мечты мечтами так и остались. Сон кончился ничем. Мы пол Европы по-пластунски пропахали, и эта война оставила в душе неизгладимый след, что спустя столько лет, мне все еще снились сны про ту Великую Войну за Отчизну. Светало. Я почувствовал это, сквозь сомкнутые веки. Пора в путь.

***

Ветер перебирал ковыль, словно расчесывал на степи седые волосы. Солнце еще только собиралось подняться из-за горизонта, а в прохладной серой мгле Газарчи уже шел в одном ему известном направлении. Сухая трава шуршала по сапогам, и с тихим хрустом ломалась, под ногами. На тонкой грани ночи и дня, в степи стояла оглушительная тишина. Ночные звери уже попрятались, те же большеглазые тушканчики уже забились в норы, а дневные звери, еще не появились. Даже кузнечики заводили свою симфонию неуверенно, только настраивались. Но еще можно было заметить в воздухе небольшую сову, или припозднившуюся летучую мышь. Странно, подумал Газарчи, наблюдая за судорожными и рваными движениями нетопыря. « Гор поблизости нет, где мышь может прятаться днем?» За плечами следопыта болталась котомка, в которой находился обычный провиант пастуха, айран в кожаной фляжке торсык, и кусок вчерашней лепешки. Правой рукой следопыт мерил степь узловатым посохом, серым и потрескавшимся от времени древком карагача. Посох ему дал один аксакал в стойбище, и заодно рассказал, где искать баксы (шамана). Ведь только на шамана была надежда, что сможет помочь, вывести из тела следопыта «черный волос». Редкая, но страшная напасть. Именно так назвал тонкого червя аксакал. « Шаман лечит, шаман слово знает, выведет» - сказал дед, и поведал о том, что кто-то из его многочисленной родни, то ли жиеншар (внук дочки), то ли сын шопшека (сын внука), которого именуют немене хворал от этого недуга, а Жанборши, (так звали шамана) вылечил. Надо сказать, Жанборши - имя редкое, родился шаман суровой зимой, в тот день после жуткого мороза внезапно настала оттепель, и пошел дождь. И новорожденного назвали Жанборши – т.е. дождевик. Вот к этому «дождевику», живущему где-то в середине пустынных солончаков, следопыт и направил свои стопы.

По мере того как следопыт все дальше отдалялся от аула Байрама, и все выше поднималось солнце. В степи стал подниматься ветер. Он дул то в лицо, то в спину, то в бок. А в небе появились легкие перистые облачка, которые ветер все сбивал и сбивал в кучу. Следом за ними появились серые тучи, и они закрыли солнце. В отдалении появились серо-синие шторы… Там шел дождь. Воздух запах мокрой пылью. Как это бывает, когда первые капли дождя падают на иссохшую землю, и сворачиваются серыми шариками. Ветер, круживший на месте, внезапно ударил в спину, и погнал перед Газарчи несколько кустиков перекати-поле. Желтые скелеты высохших кустов быстро обогнали следопыта и скрылись из виду. Газарчи шел неторопливой, но уверенной походкой, человека привыкшего к дальним переходам, и знающим, что именно выдерживая темп ходьбы, ты покрываешь расстояние гораздо быстрее. Ведь если торопится и бежать, потом придется идти медленнее, чтобы восстановить силы.

Под ногами следопыта текла степь. Такая серая, невидная. Но если приглядеться, то можно заметить какая пестрая она на самом деле. Низкие кустики всевозможной полыни совершенно разных цветов. От нежно-салатного, бирюзового, до фиолетового. Просто цвета эти не яркие, не бросающиеся в глаза. Весна давно прошла, и трава высохла и выцвела под жарким солнцем. И теперь кругом серая-серая степь, с проседью ковыли.